Метро 2035: Эмбрион. Начало - Юрий Мори

Кат всегда любил простор. Воздух вокруг. Пусть вечно серое, но небо над головой, а не бетон подземелий. Запах земли и чуть горьковатый привкус свободы на языке, которые может дать только поверхность – в норах бомбоубежищ их не найти.

Любил простор?

Теперь наслаждайся им. Ешь ложкой, которой нет. Пей допьяна – отныне и до конца жизни, который пугающе близок. Здесь, на вершине Башни, на почти ровной площадке, усыпанной пиками арматуры, остается только одно – наслаждаться жизнью и смотреть вниз, вдаль, ежась от пронзительного северного ветра. Ни воды, ни пищи, да что там – и одежды-то оставили крайне мало. Люк вниз, на тридцать второй из задуманных предками сорока этажей, закрыт. Завинчен изнутри шестью ржавыми гайками – Кат видел их, когда его тащили наверх. Крепко и надежно заперт, там даже охраны не осталось, он в этом уверен.

К чему этим психам охранять покойника? То-то же. А что он еще дышит, ходит, и даже пробует отломать кусок металла, торчащий из изъеденной дождями отливки бетона, всего лишь временное и легко поправимое дело. Он мертв. Вопрос только в причине и сроке смерти.

Может, сигануть вниз? Несколько секунд полета в одну сторону, смачный хлопок и безбрежная пустота там, за краем. Ну уж нет. Это крайний вариант и не наш метод.

Кат поднял голову и посмотрел на дрожащее вдали зеркало водохранилища, на изломанные зубы домов левого берега за ним. Далеко. Впрочем, туда и не нужно. Северный мост слева, взорванный кем-то из сбрендивших военных в Черный День: пролеты у берегов и один в центре целые, остальные давно на дне. А справа, если провести взглядом по водохранилищу – Чернавский мост. На вид цел, но две трети его не просто горячее пятно, а до сих пор какой-то привет из ада. И на скорости не проскочить, даже если найти транспорт – мост забит остовами ржавых машин.

Кат вздохнул. Сейчас он видел дождь, тонкое синее марево где-то над авиазаводом. Там любые счетчики сейчас должно зашкаливать, так что лучше уж сидеть здесь. А вовсе отлично было бы сбежать и отсюда, только вот как?

За спиной и гораздо ближе, чем туча – ржавая паутина рельсов. Старый вокзал, украшенный сбившимися в кучу вагонами, словно мухами, пойманными невидимым пауком. Множество дорог из ниоткуда в никуда.

Он обошел площадку, осматривая ее края, выглядывая, прикидывая – но никаких мыслей не было. Бетон под ногами, частокол арматуры – остановившийся прыжок на следующий этаж, который никто и никогда уже не сделает. Четыре лифтовые шахты, забранные решетками. Местами лежали кости предыдущих жертв Башни. Раздробленные, местами светящиеся еле заметным гнилушечным сиянием. Старые тряпки рядом, наверное, чья-то одежда. Пара расклеванных черепов, угадываемых только по остаткам зубов.

Дул сырой ветер, и в одних джинсах стало довольно холодно. Начало лета… Говорят, когда-то, до Черного Дня, люди уже собирались у воды, загорали – что за дикая мысль, зачем?! И даже купались в чистой воде. При мысли о купании Кат поежился. Сейчас бы свитер потолще, а сверху куртку. И убраться с открытой площадки, мало ли куда свернет туча, заливавшая сейчас левобережные края. Притащится сюда, вломит одинокому сталкеру избыточную дозу радиации, и – прощай будущее.

Если сейчас оно туманно, то потом и вовсе его не будет. Кончится лучевым образом.

Итак, что мы имеем? А ничего хорошего: прочные довоенные штаны, заношенные предыдущими хозяевами добела, ботинки на босу ногу и неистребимое желание покинуть место жертвоприношения.

Кат методично начал дергать прутья металла, надеясь выдрать из серого крошащегося бетона хоть один. Пока не удавалось. Он ходил и ходил по площадке, не рискуя наступать на решетки шахт. Провалишься еще, тогда шансов совсем не останется. Заодно грелся, растирая руками на ходу шею, украшенную татуировкой грудь. Буква «А» в круге – символ древнего одиночества и бунта предков против самих себя. Добунтовались, молодцы… Наверное, у тех, кто нажимал кнопки запуска ракет, не было причин спорить с обществом. Они поспорили сразу с богами, создавшими мир, и проиграли. Уничтожить всех и вся не удалось, но попытка была эффектной.

От одного края буквы вниз, продолжая ее, уходил под ремень и ниже выпуклый шнур старого шрама. Шилось толстыми нитками, так что зрелище было неприглядное, хорошо хоть под штанами рассматривать некому.

– Солдат шел по улице домой… – негромко напевал Кат, пытаясь выломать очередной стержень арматуры. Ничего не получалось, но он не сдавался. – И увидел этих ребят…

Он любил старую музыку. Пока из него готовили бойца в «пионерлагере» Базы, он успел перечитать почти всю библиотеку. Успел послушать стопку дисков, которые больше никого не интересовали. Как по кладбищу прошелся – читая надгробия и вежливо кивая стертым фотографиям усопших. Зато теперь было что спеть. Перед своей смертью.

Пока воспитатели готовили из них машины смерти… ну как машины, скорее машинки – игрушечных солдат былой армии, он впитывал знания. Жадно и без смысла. Кому вот сейчас нужна эта песенка?

– …кто ваша баба, ребята, спросил у солдат чувак… – Чертова арматура. Вроде бы согнул, но сломать не удается. На совесть строили покойные строители. Призраки в касках с торчащими изо рта сигаретами – он видел однажды снимок со стройки и почти слышал сейчас гомонящую толпу вокруг.

Встряхнув головой, Кат прогнал видение, продолжая перевирать песню на свой лад. Нет здесь никого. И не будет. Все остальные будут жить дальше. И психи, что его сюда отнесли умирать. Даже викинги в своем вонючем Нифльхейме. Будут охранять рабов, слушать проповеди Рагнара, готовить очередные набеги на земли тумана и мрака вокруг своего форпоста. И далеко за его пределами. А его вот решила судьба вычеркнуть из жизни.

Впрочем, что теперь плакать? Пальцы уже болели от напрасной борьбы с железками, но Кат продолжал. Туча, на которую он нет-нет, да посматривал, залила левый берег гнилой светящейся водой, похудела и ушла куда-то вдаль. И то плюс.

А вот кружащаяся в воздухе точка на северо-западе – это минус. Увесистый такой минус, наверняка с острым клювом. И когтями – не меньше его руки каждый. Зрение у Ката было острым, но рассмотреть неведомого врага пока не получалось. Впрочем, здесь все, что летает открыто над щербатыми зубами бывших домов бывшего города – опасно.

Мучительно не хватает автомата. Старого доброго АК, да пусть даже «коротыша»! Эх-х…

Нет, нужно убираться с крыши, пока не поздно.

Раскачивая очередную железку, Кат выворотил из-под нее кусок бетона. Большой, с собачью голову. Вот, кстати, еще один плюс – хотя бы мортов здесь нет. Ни одна стая не полезет на тридцать два этажа вверх.

– Мама-анархия, папа – стакан спиртяги! – пугая низкие облака, заорал Кат. Арматурный прут ходил ходуном в его руках, но так и не поддавался. Точка в небе немного подросла, делая круги все уже и уже. Ее неугомонный обед продолжал работать, надеясь на себя и чудо.