Дом - Оксана Геннадьевна Бутузова

доме становится тесно. Не пойму, это хороший знак или нет? Кое-как пристраиваю ветки с двух сторон от себя. В ночи не разглядишь, все ли взяла. Шарю по дороге. Вроде все. Но что-то еще тревожит. Постоянно просыпаюсь и сторожу свои деревья, а с первыми лучами, окончательно обрушив конструкцию, выползаю на дорогу.

Волнующий момент — начинаю строительство. Сантиметр за сантиметром рою землю, чтобы закрепить в ней свои стены. Кропотливое занятие. Особенно если учесть, что в руках ничего нет. Пробую ковырять краем миски, но она сразу прогибается. Больше не буду использовать вещи не по назначению, а потому отправляюсь в город. Немного подкрепиться. Полная порция отвратной похлебки взбадривает меня. Скорее назад, не растеряв бодрости. Но силы тают на ходу, а до дома еще так далеко.

Чтобы приблизить возвращение, считаю шаги. Дошла до двух тысяч пятисот восьмидесяти трех и сбилась. Под ногами сверкнуло что-то инородное, явно не относящееся к дороге. Нагибаюсь и поднимаю… гвоздь. Обыкновенный гвоздь, правда, ржавый и малость искривленный, но еще достаточно острый. Удача снова подмигнула мне. Уж и не знаю, можно ли воспользоваться ее минутной слабостью. Сжимая в одной руке гвоздь, в другой миску, подхожу к наблюдательному пункту. Двери открыты. Я уже в поле зрения.

— Я нашла гвоздь.

— Мы в курсе. Что нашли, то ваше. Потому и предупреждали ничего на дороге не оставлять.

— Это вы про ноги?

— Про них в том числе.

Я хотела спросить про индекс, когда его поднимут, но не решилась. Если бы увеличился, то сама сразу бы заметила. Ведь он не гвоздь, на дороге не валяется, и так просто его не поднимешь. Зато теперь мой дом виден издалека. Он похож на сложенный для розжига костер, и мне придется немало потрудиться, чтобы он не развалился, прежде чем внутри станет тепло.

Заползаю на четвереньках, стараясь, чтобы ни один прутик не оказался на чужой территории. Миска опять не помещается. Надеваю ее на голову. Так даже удобнее — никакие посторонние шумы не отвлекают. Вооружившись гвоздем, очерчиваю контуры впритык к забору и начинаю копать… Опять приходится копать, однако это занятие ничего общего не имеет с общественными работами — гвоздь не лопата, мелкая канавка не траншея, да и мой дом вовсе не бесхозная твердь, не поддающаяся никаким усилиям. Если сравнивать два процесса копания, то это земля и небо. Там, в городе, я вспахивала землю, а здесь, дома, можно сказать, небеса. До того приятно! Хотя тоже устаешь.

Я провозилась еще два дня, прежде чем воткнула все припасенные прутья. С двух сторон они сомкнулись и образовали свод, а попросту шалаш, но для меня дом, самый первый настоящий дом, со стенами и крышей. Жаль только, веток хватило на четверть участка. Мне казалось, из такого количества выйдет по крайней мере полдома. Приходится организовывать очередной поход за стройматериалом, с предварительным посещением города — очень хочется есть.

К баракам не подхожу, сразу встаю в очередь за едой. Шустро лакаю вылитые в миску помои и ухожу обратно. Нельзя терять ни минуты светлого времени. Полдня уходит на дорогу, а остальные полдня на поиски сухих веток. Я тащу ветки из леса и считаю шаги — уж очень хочется поскорее дойти. Шагов с грузом получается больше, и я теряю ориентацию во времени.

Хотя и медленно, но я продвигаюсь. Мой дом растет, «ветвится», «пускает корни». Он уже занял больше одной трети и отбрасывает мощную тень на окрестность. В сплетении веток я чувствую себя, как в лесу, только ноги торчат наружу и жестко сидеть на земле без единой травинки или листочка. А в лесу, между прочим, их несметное количество.

Наступили теплые времена, по-летнему теплые. Миска на голове нагревается, и пот стекает ручьями по щекам. Солнце уже жарит, словно последний раз в жизни. Половина моего дома готова, и я спасаюсь в нем от прямых солнечных лучей. Смотрю сквозь прутья и замечаю, что снова удостоилась визита моих вездесущих «друзей». Смотрители нынче легко одеты, в поплиновых рубашках и летних брюках и, как обычно, при документах.

— Что ж вы не подходите? — доброжелательно начинают они.

— Зачем?

— За следующим индексом, разумеется. Половина дома и посуда дают нам право поднять его еще на один пункт. Итак, с сегодняшнего дня он составляет 000002.

Я выскочила навстречу благодетелям, как ошпаренная, чуть не снесла собственный дом.

— Как вы сказали? Уже два?

— Совершенно верно, два.

— И что мне теперь делать? — я растерялась, хотя последние дни только и грезила этим событием.

— Второй номер дает вам право сходиться с людьми. Выберете себе друзей, компаньонов, собеседников. В общем, не гнушайтесь никакими знакомствами. Они пригодятся в устройстве дома.

— А листья уже можно собирать?

— Нельзя. А зачем вам листья?

— Ну как, я постелю их на пол, чтобы было помягче.

— Для подстилки существует трава, — доверительно объяснили они. — Справа от вас по этой дороге имеются поля, на которых разрешено ее рвать. Вам укажут, где именно.

— Траву так траву, — легко согласилась я.

Мне уже не терпелось что-нибудь порвать.

Они смерили меня пристальным взглядом, сделали запись в журнале и удалились. А пока они удалялись, я кусала грязные ногти и жалела, что допустила появление последней мысли. Они наверняка ее прочли. Может, и в журнал занесли. При них вообще ни о чем нельзя думать. Это же смотрители, они способны разглядеть даже то, что творится в голове у человека.

Два дня я наслаждалась своим новым статусом и потеплением. Отдыхала, прогуливалась до города, наблюдала, как продвигается строительство у других, какие в мире бывают дома и одежды. Все пригодится в ближайшем будущем, думала я и не сразу вспомнила, как настоятельно рекомендовали мне налаживать связи с людьми. Вокруг вертелось столько всякого народа, особенно в очередях за похлебкой. Я не успевала запоминать лица, поэтому каждый раз мне чудилось, что передо мной абсолютно новые люди. Похоже, меня они тоже не отличали от других. В толпе все одинаковые. Надо было вырваться из толпы, чтобы разглядеть хоть кого-нибудь.

На рынке искать друзей также бессмысленно. Начинаешь смотреть в глаза, а взгляд непроизвольно опускается ниже, доходит до рук и в конце концов упирается в товар. А последний всегда оказывается более привлекательным, нежели хозяин. Люди постоянно доказывали мне свою несостоятельность в качестве друзей, помощников и кого бы то ни было. Еще в первый день моего пребывания ни один из здешних жителей не откликнулся на мой зов, на мою радость быть среди них. И та белокурая женщина на дороге. Хоть и