Край неба - Марк Дж. Грегсон

Я направляюсь к ближайшей, но тут кое-кто привлекает мой взгляд: девушка сидит среди университетских студентов, закинув грязные боты на перила балкона. На ней совсем нет украшений, да и косметикой она, похоже, не пользуется. Она потрепана, но явно не из низинников.

Смеется за компанию с приятелями, парнем и девушкой.

Я уже собираюсь проследовать дальше, и в этот момент моя спасительница меня замечает. Под ее взглядом я словно тону в синем море. Помнит ли она, как вытащила меня из-под падающей стены? Той ночью стояла темень и кругом царил хаос. Но вот она с улыбкой встает и направляется в мою сторону.

Я же оборачиваюсь, ожидая увидеть того, к кому она на самом деле спешит.

– Ого, – обращается ко мне девушка, – а ты отмылся и набрал массу. На мясо налегал?

– Вроде того.

– Милый кулон, – говорит она, кивая на цепочку Эллы у меня на шее. – Что это?

Я поднимаю воротник повыше.

Девушка хмурится.

Мать сказала бы, что сейчас надо выразить благодарность, но меня всегда окружало слишком много тех, кто прятал свои истинные мотивы.

– Ну, так чего тебе? – спрашиваю.

– Думаешь, мне от тебя что-то нужно?

– Да.

Она качает головой.

– Любой на моем месте поступил бы так же. – Протягивает мне руку. – Брайс из Дэймонов.

Я медлю, но потом, так и не дождавшись, когда она раскроет намерения, медленно пожимаю ее крохотную ладошку. А рука у нее сильная, кожа грубая, зато теплая.

– Ишь, подозрительный, – говорит Брайс.

– Ни разу не слышал про Дэймонов.

Она кивает.

– Так мы не с Холмстэда. Я учусь в Университете, хотя не уверена, надолго ли еще здесь останусь. Хочу пройти Отбор, а у студента больше шансов на успех. – Она неловко тянет на себя руку. – Ты не мог бы, э-э, отпустить?

– Ах да…

Я прячу руки в карманы куртки, а Брайс тем временем смотрит, как заполняются трибуны. Дуэль начнется через пять минут.

– Как твое имя? – спрашивает она.

– Конрад.

Она опускает взгляд на орла на моей трости. Возможно, даже узнает его.

– Фамилия-то у тебя есть?

– Да.

– И какая?

Я молчу, и она хмурится.

– Что ж, видимо, твой запас словоохотливости исчерпан. Было здорово снова увидеться, Конрад. – Она делает шаг назад. – Приятного зрелища.

Однако стоит ей повернуться, и я окликаю ее:

– Почему ты меня спасла?

– Я же сказала. Чего еще ты ожидаешь услышать?

– Не бывает бескорыстных поступков.

– Просто некоторые хотят быть выше того, на что толкает нас этот мир, Конрад, – не оборачиваясь, возражает Брайс.

У меня краснеет шея. Она говорит прямо как моя мать.

Расплачиваясь на кассе одной из последних монет, я оборачиваюсь – Брайс смотрит на меня и тихо улыбается.

Да кем эта Брайс из Дэймонов себя возомнила?

Прогнав мысли о ней, я занимаю место на скамье поближе к арене. Вокруг возбужденные срединники хрустят ароматной гранолой с попкорном.

Вновь оказаться здесь – какое-то нереальное чувство. На всем острове это единственная арена высочайшего класса. Мы с отцом приходили сюда каждые выходные. Он использовал это как урок для меня. Как сейчас помню: он, красивый в своей серой форме, обожаемый и низинниками, и высотниками, такой благородный, восседает на возвышении, на месте эрцгерцога.

Его голос ясно звучит в моей памяти: «Придет день, Конрад, и ты встанешь во главе рода. Последуют вызовы. Кто-нибудь возжелает твоих титула, дома и состояния. Тебе предстоит с честью отстаивать их перед всем островом. Запомни, сынок, лучше погибнуть на дуэльной арене, чем жить с позором, сознавая, что твоя семья все утратила».

Сегодня место эрцгерцога возвышается над ареной незанятым. Я в нетерпении притопываю ногой. Лучше бы дяде прийти.

Вскоре толпа раздражается ревом – из темного тоннеля на арену выходит чудовищное семейство Атвудов. Низинники с воплями вскакивают с мест. Атвуды, ведомые своим патриархом, Аггресом, победно вскидывают руки. Я хмурюсь. Мужчины – в рубашках с закатанными рукавами, женщины – в отвратительных платьях.

Явилась вся стая. Даже малые дети.

По телу пробегают мурашки, когда из тоннеля тяжелой походкой появляется еще один Атвуд, омерзительнее прочих. Ботинки у него размером с лодки, а мускулы – с валуны. Себя он называет Громилой, и ему шестнадцать, как и мне. Его огромная башка обрита, а брови такие светлые, что сливаются с кожей.

Громила не просто наследник Атвудов, но еще и колоссальная куча крачьего дерьма высотой два с лишним метра. Когда мы с матерью оказались в ссылке, он стал преследовать меня. Однажды отнял лекарство, забрав его из моей сломанной окровавленной руки, и бросил в стоки. Я несколько часов дрался в Низинной яме, а выйдя, увидел, что он подстерегает меня у входа: пришел посмотреть на бой и дождался, пока я ослабну. Подонок.

Ни разу мне не удалось победить его в драке.

По другую сторону ямы из тоннеля появляется женщина с проницательным взглядом. Атвуды шипят на нее. Как и низинники на балконах.

Срединница, Глинда из Мюриэлей, стиснув красную трость, осматривает семейство Атвудов. Видимо, прикидывает, с кем из них придется сражаться.

Я бы проникся уважением, если бы не знал, кто подтолкнул ее к этому. Немногие решатся бросить вызов Атвудам. Они – чудовища с такими крепкими челюстями, что запросто льву лапу откусят, и, можно сказать, годами держали нож у спины Урвинов, угрожая бросить вызов кому-нибудь из союзников дяди, прочим герцогам и герцогиням Северных пределов. Если бы им удалось вернуть себе титул, они вызвали бы на поединок самого дядю. Зато, если бы кто-то низверг Атвудов в Низину, дяде больше не пришлось бы из-за них волноваться.

В конце концов, вызов эрцгерцогу может бросить только герцог или герцогиня.

А уж сумма, которую дядя наверняка отвалил Глинде, чтобы та рискнула жизнью и вышла на безнадежный бой…

На вершине амфитеатра появляются охранники, а среди них – тот, кого я ненавижу еще сильнее, чем Громилу. Тот, при виде кого я сжимаю трость.

Ульрик из Урвинов направляется к особой платформе. Рядом с ним новая компаньонка, какая-то женщина из высотников с длиннющими ресницами. Она цепляется за дядину руку, словно за веревку, по которой хочет подняться к статусу знаменитости.

Атвуды показывают ему средний палец. Ненависть к эрцгерцогу – это, пожалуй, единственное, что роднит меня с отвратным семейством. Дядя же, впрочем, их словно не видит. Как обычно.

Он занимает свое место на возвышении, и член дуэльного комитета выходит к толпе, представляет дуэлянтов. Стоит ему объявить соперника Глинды, и у меня глаза лезут на лоб.

Держа в руке огромную трость, Громила