Воин-Врач VII - Олег Дмитриев

лён можно вырастить, что все, кто шёлком-парчой торгуют, по́ миру пойдут Христа ради побираться, — продолжал Рысь, убедившись, что друг не злится на отклонение от плана.

— И это тоже хорошо, — кивнул довольно Всеслав. — Ну как там дела теперь, в Тильбурге и Утрехте?

— Теперь гораздо лучше, — искренне признался Рысь, делая до отвращения невинное лицо. — Раньше-то сильно хуже было, а теперь уж вполне себе хорошо. Только пустовато малость кое-где.

Понимая, что и этой байки не миновать, Чародей поудобнее устроился на лавке и почти по-дирижёрски взмахнул руками, давая старт очередной увертюре.

Всё вышло точно так, как прикидывали вот на этом же самом месте. Добрались, забросили две группы, поработали с местными, подали сигнал и эвакуировались. Но Гнат не был бы Гнатом, если б не рассказал историю во всех красках. А там было, что разукрасить.

— Утрехт, парни говорили, богатый город! Одних срамных домов — две улицы, да с переулочком. Корчма на корчме, складов-лабазов не счесть, народу уйма, ходят все, обувкой своей деревянной по камням уличным цокают, как кони. А дом, дом у Винченцо какой, а? Каменный снизу доверху, в три поверха, да с пристройками! — пел Гнат.

— Был? — уточнил грустно Всеслав.

— Был, — вздохнув, признался Рысь.

Сперва бабахнуло в соборе. Половина города побежала смотреть и ужасаться, мешая друг дружке, что за чёрный столб дыма взметнулся в небеса из провалившейся крыши. В этот миг жахнуло на причалах. Три кнорра семьи Винченцо разом полыхнули на ветру. Зеваки побежали туда, где горестно вопили на берегу родичи Скупого Винни. А когда дом его опустел — тогда и сложился в кучу щебня и камней покрупнее. Похоронив под обломками драгоценную мебель, картины, золото, камни, ткани, стекло и все богатства старой торговой фамилии. Многие — безвозвратно. Не зря там что-то дымилось тревожно, выпуская белые, серые и чёрные струйки в радостно-голубое небо. Вслед за огромным столбом дыма от собора и трёх поменьше, от кораблей в бухте.

— Мы ребят ночью с воды подобрали, далеко, ты не думай! Про то, что там кто из наших был, и мысли быть не может! — неубедительно горячился Гнат.

— Ага, это Христос их, жадин, наказал. На всю страну один дом и три лодки спалил, потому что исключительно на семью Винченцо ополчился вдруг, — покачал головой великий князь.

— Почему это всего один дом? — начал было Рысь, но тут же прикусил язык, поняв, что проболтался.

— Всё, пёс с ними, с фризами, ничего знать про них пока не хочу больше, кроме того, что ни единого их торгаша в наших краях нет, — отмахнулся Всеслав.

— Как и было гово́рено, — с готовностью согласился воевода. — Два всего корабля у Юрьева Русского в бухте утопили, что не послушались и за тот плотик с указателем пошли. И три ещё у пристаней оставили. Они под шведскими значками пришли, за дураков нас держать вздумали. А там как раз ребята Рыжего были, давай выяснять, кто кому родня, с каких таких бухт и островов. А на тех корабликах по-шведски никто и не умеет. Очень они этим Хагеновых парней расстроили, до слёз аж. До своих, понятное дело.

— Живы хоть? — без особой надежды спросил великий князь.

— А то как же? Там народ с понятием, добрый сплошь и ласковый, — заверил Рысь. — Остался. Мы-то все тут… Улицы они метут, на причалах помогают. Там через какое-то время пришла ещё одна лодка с тех краёв, мимоходом. Встали возле Ульфовой памятки и ну орать оттуда чаечками. Витень выждал, пока охрипнут посильнее, отправил своих узнать, чего им, сиплым, надо. Те просили соплеменников домой забрать.

— Дорого? — крепостной старшина Юрьева хоть и был из Гнатовых, но ложку мимо рта сроду не проносил, потому и считался не только воеводой справным, но и хозяином рачительным.

— По-божески. По паре сотен гривен с носа всего. Наших, ясное дело, русских. Те — в крик. Ну, в хрип.

— А наши чего?

— А наши говорят: если что не по нраву — милости просим в порт. За тех придурков дюжину тыщ должны уж хозяева их, да ещё с полдюжины за вас попросим. Та лодья побольше была, — пояснил Гнат.

— Резонно. Остались? — ухмыльнулся Всеслав.

— Да куда там! Так на вёсла налегли, что враз за мысом скрылись. Верно ты говорил, каждого надо по больному бить, а у этих мошна — самое чуткое место.

— Погоди-ка, три кнорра, говоришь? Так там и стоят? — остановил его князь.

— Нет, там один только остался. Два других, не поверишь, стянули у Витеня с-под носу ловкачи какие-то! Ночью, Слав, как черти, вот те крест! Утром хватились — где кнорры? Нет кнорров! Хоть бы кто на причалах услыхал чего! Демоны, ясное дело, весь город то подтвердит!

— Прям весь? — улыбаясь, уточнил Чародей.

— Поголовно! Даже те фризы, что, по-моему, в гробу видали домой плыть, да ещё за долгом в двести гривен золотом, — подтвердил Гнат.

— И куда демоны стянули кораблики?

— Один на Ладогу купили, второй к Шарукану идёт, нам с иберийцами, с грузинами, как ты говоришь, возить-не перевозить.

— Твои?

— А то чьи же.

— Молодцы, порадовали. Отсыпь золотишка им тоже.

— Уже. Сразу, — любимая присказка Гната всегда была к месту.

— Про Глебову задумку знал? — почти без перехода спросил Всеслав.

— Да ни сном, ни духом, ни мыслишки… — начал было отпираться Рысь. Насквозь фальшиво.

— Гнат, — имя, произнесённое жёстче обычного трёп лишний как обрубило. Они по-прежнему знали друг друга лучше всех.

— Знал, конечно. Зря что ли я у тебя хлеб свой ем?

— Почему мне не сказал?

— А ты б дозволил?

— Ну-у-у, — задумался великий князь.

— Гну-у-у, — передразнил друга воевода. — Потому и не сказал. Ставр знал, отцы и Третьяк. Ставровы да Буривоевы ему дорожку ровную протянули-постелили, со всеми тамошними сговорившись. Там, на юге, Старых Богов крепко чтут, даром, что падлы ромейские под каждым кустом норовят если не церкву, то скит свой воткнуть, аббатство это. А я с недавних пор терпеть не могу аббатства…

— Ну, тогда-то ты не знал про них ничего, — не дал отвлечься на духовную лирику Чародей.

— Это ты так думаешь, — даже обиделся Рысь. — А я не думал, а точно знал, сколько их там будет по пути, сколько в каждом плешивых рыл обретается, и ещё чёртову кучу всего.

— Прости, друже, перебил. Продолжай, — снова перебил князь. И снова сработало, друг продолжил, как ни в чём не бывало.

— Из наших с ним Ждан с Алесем были со своими. Из моих две сотни лучших, из тех, что остались. Их наши молчальники подземные так наловчили