Мы, Николай II. Годы 1914-… - Станислав Черняк

Вроде бы начнётся всё ровно, а потом вмешаются какие-то бесовские силы. Стараюсь присмотреться, да как будто кто-то туман напускает. Всё плывёт, никакой конкретики сказать не в силах.

— Ещё бы, — подумал я. Мы же вступили в область совершенно неизведанного. Как сейчас модно выражаться — на наших глазах творилась история. Это вызывало очень странное ощущение где-то на границе между физическим и психоэмоциональным. Даже не знаю, как точнее описать свои ощущения — внутренний зуд, беспокойство, растерянность. Иногда в такие моменты само изображение реальности словно начинало плыть и слегка размываться, как если смотреть на предметы, расположенные на изрядном расстоянии через тёплые токи воздуха над горящим костром. Впервые я столкнулся с этим явлением в момент, когда молния «внезапно» поразила Троцкого на Дворцовой площади, второй раз — когда мне сообщили о смерти Ленина. Тогда я не придал этому большого значения, списав на ухудшение зрения на почве постоянных стрессов и тяжёлой работы, но потом понял, что явление это никак не связано со зрением, а является отражением неких метафизических изменений окружающего мира, не предусмотренных изначальным планом Создателя.

— Бесы? Как у Фёдора Михайловича Достоевского?

— Что-то типа того, только не свои российские, а заграничные.

— Призрак бродит по Европе, он заходит в каждый дом, он толкает, он торопит: «Просыпайся! Встань! Идём!»

— Какой дивный стих. Кто автор сего пиитического варианта начала Манифеста Коммунистической партии?

— Точно не помню, — на голубом глазу соврал я Распутину, ибо не мог признаться, что написал это стихотворение поэт Михаил Светлов, и не ранее чем через полтора десятилетия вперёд от точки нашего временного нахождения.

— Это хорошо, но не совсем точно. К коммунизму наши бесы отношения не имеют, они представители, я бы сказал, совсем иного лагеря.

— Но это хотя бы реальные люди? — на всякий случай уточнил я.

— Не совсем, — от этих слов Распутина лёгкий холодок пробежал по моей спине. — Это скорее идеи и интересы.

— Ну хотя бы не истинные выходцы из ада, и то спасибо, — я натужно улыбнулся.

— Точной границы между истинными и эфемерными не наблюдаю, — Распутин внимательно смотрел на меня. Вдруг глаза его закатились, чего не было уже очень давно, и страшным голосом он прорычал предсказание: — Бойся, бойся, всех бойся. Удар будет страшным и неожиданным!

Глава 70

Дворец Конак оправдал мои самые лучшие ожидания, он был даже солиднее и в тоже время изящнее, чем на фотографиях. В его архитектурном дизайне явно прослеживалось влияние османских стилей, в описании особенностей которых я, право слово, не силён. Основательное трёхэтажное каменное здание тёмно-коричневого цвета смотрелось бы, вероятно, мрачно, если бы не масса белоснежных архитектурных деталей, начиная с милых поперечных полосок на колоннах и заканчивая резными каменными наличниками. Перед входом в здание была разбита солидная клумба, на которой буйствовали розовые кусты с огромными цветками ярко-красного цвета. Две огромные голубые ели чуть в стороне от главного входа, словно мужественные телохранители, оберегали покой дворца.

Первый этаж был оборудован просторной верандой, украшенной высокими мраморными перилами. Окна первого этажа были совсем небольшими, буквально половинками от своих «сестёр», украшавших второй и третий этажи. Сам третий этаж заметно выдавался вперёд за счёт мощного ризалита, явно претендовавшего на звание самого богатого и роскошного элемента фасада.

Сбоку от дворца расположилось странное помещение, напоминающее бетонный бункер. По сути, оба строения были единым целым — их соединяла короткая галерея на уровне второго этажа, однако они были настолько различны по архитектуре, что приятнее было считать их разными строениями, не имеющими друг с другом никаких родственных связей.

— Это то, что мы обсуждали? — тихо спросил я у идущего рядом Маврокордато и показал глазами на бункер.

— Да, это те самые служебные помещения, точных данных о которых у нас нет, так как эта часть закрыта для гостей и засекречена.

— Выглядит удручающе, — честно признался я.

— Это всё детали, главное, чтобы переговоры прошли успешно, — тихо произнёс Маврокордато.

На мраморной веранде нас приветствовал сам хозяин дома — Оскар Потиорек. Несмотря на высокое воинское звание фельдцейхмейстера, одет он был сегодня не по форме, а в строгий деловой костюм тёмно-шоколадного цвета, явно пошитый точно по фигуре владельца в одном из лучших модных домов Европы.

— Ваше Величество, разрешите на правах организатора высочайшей встречи от всей души приветствовать Вас в моей скромной резиденции, — немецкий у Оскара был великолепен, хотя и выдавал его австрийское происхождение.

— Здравствуйте, господин наместник!

— Называйте меня, пожалуйста, Оскар, так будет проще и удобнее, — наместник несколько вымученно улыбнулся.

Насчёт проще я бы с ним, конечно, поспорил. За последние годы мне пришлось общаться с таким огромным количеством людей, что я стал настоящим физиогномистом. Ох, не прост был господин Оскар, ох как не прост. Его моложавое загорелое и слегка обветренное лицо на первый взгляд было обычным, однако некоторые детали выдавали особенности характера владельца. Почти идеальный прямой нос сигнализировал о независимости хозяина и наличии у него собственного мнения по любому вопросу, асимметричные уголки губ свидетельствовали о склонности данного человека к обману, плавная ушная раковина аккуратной формы говорила о наличии у человека логики и мощного интеллекта, расположение морщин на лбу предупреждало о вспыльчивости и эмоциональности.

— Спасибо, уважаемый господин Оскар. Вы можете называть меня Николай Александрович.

— Позвольте, я всё-таки буду обращаться в Вам Ваше Величество, равно как и к собственному императору, а также Вашему германскому коллеге. Боюсь, в противном случае Франц Иосиф может меня не понять, он человек очень консервативных взглядов.

— Хорошо. Насколько я понял, сегодня нас ждёт ознакомительная экскурсия по дому и согласование нюансов, а полный состав переговорщиков соберётся завтра.

— У меня для Вас приятный сюрприз. Император Франц Иосиф уже прибыл и ожидает в зале для переговоров.

По широкой мраморной лестнице мы бодро поднялись на третий этаж и вошли в огромную, богато обставленную комнату, в отделке стен которой приняли самое активное участие белоснежный мрамор и позолота. Весь центр комнаты занимал длинный дубовый стол, около которого уютно расположились мягкие и комфортные кресла для участников будущих заседаний. В одном из них дремал очень пожилой и богато одетый мужчина, которого при нашем появлении аккуратно и вежливо разбудил стоящий рядом адъютант.

Сын знатных родителей — эрцгерцога Франца Карла и Софии Баварской, император одного из самых влиятельных государств мира, холодный и расчётливый