Александра. Большая игра. (книга вторая) - Олег Ростов

— Я знаю. Это как прошлой зимой? Сделают.

— И украшения, ёлочные игрушки пусть тоже делают.

— Уже делают. Елена учила, как и что. Но на мой взгляд, дочка, ты уж не взыщи, блажь всё это. Только зря бумагу расходуют, клей и краску. — Посетовал Евсей.

— Не зря, дядька. Это воспитывает любовь к прекрасному. — Ответила ему. Он взглянул на меня удивлённо.

— Что значит к прекрасному? Чудите вы, царевны… Но бог с вами, мы уже привычные.

На катке тренировались два десятка кадетов. При чём, очень даже не плохо, с моей точки зрения, и стояли на коньках и катались. В этот раз они тренировались без клюшек. Бегали по катку и по команде падали на живот. Прокатившись, опять по команде вскакивали вновь на ноги. Ленка самодовольно смотрела на меня. Некоторое время мы смотрели. Дашенька, сидя у меня на руках, смотрела удивлённо на кадетов, будущих форвардов. Потом указал мне ручкой на них, глядя на меня удивлёнными глазками.

— Ня?

— Ня, моя хорошая. Ня. — Поцеловала её в щёчку. — Видишь, мальчишки катаются. Они будущие хоккейные легионеры. А ты хочешь на коньках научиться кататься? — Она кивнула мне. — Значит научишься. Я с тётей Леной будем тебя учить.

— Матушка, а мы? — Услышала я вопль своего сына. Славушка с Андрейкой вопросительно смотрели на меня.

— И вы тоже. Обязательно будете кататься. Учить вас будем. Станете тоже легионерами.

— Сань. — Ленка лукаво смотрела на меня. Руки держала за спиной.

— Что?

Она вытащила руки из-за спины. В одной руке была её пара коньков, в другой моя.

— Ты с ума сошла, Лена?

— Ничего не сошла. Я ещё только еду на трамвае. И остановка, чтобы сойти, ещё не скоро.

— Лен, ну как ты с животом кататься будешь… Вася, ты что, жену пустишь на лёд?

Вяземский-младший удручённо развёл руками.

— Александра, я против. Но разве она послушает?

— Безобразие. А ты как муж можешь ей запретить?

Ленка моментально включила Снежную Королеву.

— Давай, любимый, запрети мне. — Произнесла она, пристально глядя на мужа. Василий тоже смотрел на неё, потом сплюнул на снег.

— Елена, я прошу тебя, только осторожно. — Сказал он. Я глядела на Василия. М-да, Ленка умеет настоять на своём. Похоже, не смотря на домострой, который сейчас царствовал везде и на Руси особо, в отношении Елены совсем не работал. Хотя я знала, что Ленка границ не переходила, особенно с мужем и его родителями. Со всеми остальными, ей было наплевать. Но если ей надо, она умела настоять на своём. А Василий, он слишком её любил. Всё же мы с ней отличались от остальных женщин, живших в этой эпохе. Да, обе были красивыми, хотя красавиц на Руси всегда хватало. Только каноны красоты были сейчас иными. Мы же с ней выбивались из этих правил. Несмотря на уже родившихся сыновей, оставались стройными, высокими, для этого времени. Акселерация всё же давала свои плоды. Плюс не маловажно, наш менталитет. Наше умение в усвоении большого объёма информации, что нормально, для человека 21 века, века цифровых технологий. Для нас не существовало сословных ограничений, что иногда тех, кто нас окружал ставило в тупик, по иному, рвало шаблон. Елена, например, могла не стесняться в выражениях и даже колотить палкой природного дворянина, но при этом могла улыбаться и спокойно разговаривать с простолюдиным, как с равным. Это у нас получалось на автомате. Так, как мы были детьми именно не сословного общества. Эти все нюансы, современники начала 16 века, куда мы с ней попали, воспринимали, это как блажь Цесаревен. Что позволено Цезарю, не позволено быку — это правило очень хорошо работало во все времена. А сейчас особенно. И именно это привлекало к нам простых людей и москвичей в том числе. Батюшка Фёдор Мстиславович, мне как-то сказал, что горожане любят нас, а особо Елену. Во-первых она младшенькая. А младших всегда любили больше. Во-вторых, когда она общалась с народом. Например, выезжала на рынок и имела дела с торговцами, простыми людьми. Заливисто смеялась над кем-нибудь или на чем-либо. Могла спокойно поговорить с простым торговцем, с женщиной, что пришла на торжище, с мастером, особо ей нравилось говорить с кузнецами и кожемяками. Она не смотрела на них с высока. Если она чем-то заинтересовывалась из товара, то в процессе разговора ей готовы были отдать даром. А кузнецы, кузнецы-оружейники, кожемяки, горшечники в разговоре с ней, когда она внимательно слушала их, задавала вопросы, а потом вдруг указывала на то, как лучше сделать ту или иную вещь, смотрели на неё, сначала удивлённо, потом вникнув, восхищенно. Она обязательно подавала милостыню. Молилась в церкви. Ставила свечки. Её ласково в Москве, в народе, называли: «Наша Царевна Елена Премудрая». Она смотрела выступления скоморохов. Смеялась от души, хлопала им. Отдаривалась серебряной монетой. Глядя на неё и остальные, если понравилось выступление, тоже стали хлопать в ладоши. Оказывается до этого, на Руси в ладоши не хлопали, выражая восторг от выступления артистов. А ведь скоморохов, чему я удивилась узнав, власти и особо Церковь не жаловали. И даже сажали в порубы. А Елена ходила и просила за них. Добивалась их освобождения. Елену на самом деле любили. И она пользовалась этим на все сто.

— Сань, мы же не будем прыгать и крутить пируэты. Разве тебе самой не хочется встать на коньки? Просто встань. Просто прокатимся. — ленка села на скамейку, стащила сапоги. И стала надевать коньки. Вернее, из-за живота, Василий, встав на одно колено, помогал надевать их своей жене.

— Вась, — спросила его, — а сам то как? Неужели Ленка тебя не научила?

— Учила, Александра.

— Умеешь?

— Стою на коньках. Могу прокатится. Не так как вы с Еленой.

— Тогда надевай коньки и выходи на лёд. — Сказала ему. У меня, конечно, живот был меньше, чем у Елены, но всё же. Посмотрела на Васю. — Вась, а мне поможешь надеть?

— Конечно.

— Тогда давай. — Взгляд на Ленку. — Лена, у нас платья длинные, как кататься будем?

— Нормально будем. Платье подбери. Вася поможет. Хотя вообще, у тебя фрейлины есть, пусть подберут тебе подол до щиколоток.

Я взглянула на своих сержант-дам.

— Ксюша, Агнеша, Паула, подол подберите мне до щиколоток. Закрепите чем-нибудь.

Фрейлины кинулись исполнять моё