Конфедерат. Имперские игры. Война теней - Владимир Поляков

Оскорблённая невинность на породистом латинском лице мэра. Вина и готовность исправить допущенные ошибки со стороны Джино Ринальди. Внешняя бесстрастность, но гнев Кенига, очень болезненно воспринимающего, что в зоне его ответственности творятся разные непотребства. Столь сильно задевающие склонную к «орднунгу», то бишь порядку, немецкую душу. Вот и прекрасно. Следовательно, не станут пытаться заболтать ситуацию, смягчить или пробовать сделать ещё что-то сейчас неуместное. Разве что мэр… но уж его легче прочих придавить авторитетом. Даже проще, чем своего непосредственного подчинённого. Всё ж чины тайной полиции, они такие, давлению слабо поддающиеся. Не в последнюю очередь эта грань личности являлась важной как для работы, так и для выживания.

А сейчас… Начнём, пожалуй.

Интерлюдия

Февраль 1865 г., Африка, британская колония Наталь

Сэр Генри Гаскойн Бульвер был в состоянии, близком к бешенству. И вовсе не из-за того, что бурско-зулусская война проигрывалась дикарями с таким треском, что он не ожидал даже в худших своих прогнозах. В конце концов, негры, они негры и есть, в какой бы части света ни находились. К тому же это самое поражение было предусмотрено изначально, уж слишком неравны были силы. Просто он надеялся, что поддержанные оружием и какими-никакими, но инструкторами из числа мулатов-гриква, зулусы смогут показать хоть что-то… Не показали. Да и бог с ними.

Другое дело – неожиданный визит сюда, в Наталь, самого губернатора Капской колонии, сэра Генри Баркли – фигуры куда более весомой и значительной, нежели он, всего лишь лейтенант-губернатор маленького Наталя. И приносящего короне совсем незначительные, в сравнении с Капской колонией, прибыли. А прибыли для королевы Виктории и особенно Сити были порой куда важнее всего прочего, даже политических выгод… тем более рассчитанных на длительную перспективу и окупающихся не сразу и даже не за несколько лет.

Ну а какие прибыли с маленького Наталя? Такие же невеликие. Даже учитывая то, что он, лейтенант-губернатор, уже успел сделать, приложив немалые усилия. Посадки сахарного тростника стали давать хороший доход, стоило только сменить ленивых и никчёмных негров на законтрактованных индийцев. Это ему уже поставили в заслугу, но хотелось-то большего. Отсюда и затеянная игра с бурами и зулусами, для начала которой он сделал всё, что было в его силах – воспользовался как собственными возможностями, так и попросил поддержки у самого, пожалуй, сильного своего покровителя и союзника, посла в Американской империи. Ведь Генри Бульвер-Литтон был его дядюшкой, а значит… Нет, обычные родственные чувства здесь стояли не на первом месте. Просто дипломат, чья звезда взошла быстро и всего за несколько лет, считал, что иметь своего человека в Африке – а к тому же не чужого по крови – это правильно и полезно. Оттого сперва учил там, в Америке, потом помог с назначением на пост лейтенант-губернатора Наталя, да и затем помогал в меру своих сил, не таких уж и малых. Да, совершенно не малых, ведь усидеть на должности посла, сперва казавшейся малозначительной, зато потом ставшей одной из ключевых для всего министерства иностранных дел Британии – это нужно было постараться. У Бульвер-Литтона получилось зарекомендовать себя незаменимым, ну или хотя бы тем, чья замена станет большей проблемой, нежели оставление на месте не самого родовитого и не обладающего действительно могучими покровителями посла.

Генри Бульвер-Литтон смог усидеть на своём месте. Усидеть, укрепиться, обзавестись связями и должниками. И теперь уже к нему прислушивались, его дружбы и покровительства искали даже те, кто раньше считал его если и фигурой, то далеко не самой важной в британской политике. А причины тому…

Поморщившись от шума, лейтенант-губернатор не то чтобы потерял мысль – причины-то он знал, да и как могло быть иначе – просто нарушилась выстраиваемая цепочка, что могла привести к чему-то действительно важному и нужному. А виной тому свара между работниками на плантации того самого сахарного тростника. Что поделать, подобное было обыденностью и вместе с тем иногда забавляло, а иногда напротив, сильно раздражало. Заранее угадать никак не получалось.

Что он сам делал на плантации? Просто прогуливался в сопровождении охраны, смотрел, оценивал… Не работу негров и индусов, конечно, а общее впечатление. Быть ближе к тому, что приносит доход либо способно принести иные, менее материальные плоды – вот что помогало Генри Бульверу думать, а потом принимать решения, большей частью верные.

– Тупые и жалкие ублюдки, – процедил его «тень», с недавних пор ставший личным секретарём, а на деле куда дольше бывший поверенным в самых тайных и грязных делах, Лайонел Палмер. – Без кнута они просто не могут работать.

– Не хотят, Лайонел. Потому и индусы вместо них. Скоро я постараюсь заменить всех местных дикарей. Захотят получать хоть что-то – сами приползут.

– И будут делать вид, что работают, – презрительно скривился бывший капитан, успевший повоевать в самых разных частых света и не только под британским флагом. – Вы же были в Конфедерации, сэр, да и дядя ваш должен был рассказывать и показывать, как эти чёрные «работают», если над ними не стоят надсмотрщики.

Бульвер лишь кивнул, смотря на то, как драку между неграми и индийцами – зачинщиками которой стали именно негры, а пострадавшими именно индусы – уже успели прекратить, а виновники получили… Кулаками и прикладами по угольно-чёрным лицам они получили, разумеется, но так, чтобы оставались способными работать. И на попытки криков, что они уволятся… О нет, тут даже тенью угрозы не пахло! Плантаторы Наталя успели сравнить работоспособность и пригодность негров и индусов. Она явно была не в пользу первых. Однако…

– Завезти сюда много индусов можно, – протянул Генри Бульвер, обращаясь не то к секретарю, не то к самому себе. – Но что делать с этими, которых в моём Натале слишком уж много? К нормальному труду и осмысленным действиям они едва ли способны. Глупы, назойливы, агрессивны и в то же время трусливы, едва только чувствуют угрозу.

– Плохие работники, плохие рабы, никакие солдаты, – согласился Палмер. – Они будут хоть что-то делать или из-под палки, или когда нечего жрать. И никакого труда, что сложнее носить или копать. Испортят даже не по умыслу, а по непониманию.

– Это значит…

– Соперничество, сэр Генри.

Интерес на лице. Жест, показывающий, что лейтенант-губернатор желает услышать, что имел в виду его доверенный человек. Ну а самого Лайонела Палмера дважды просить не требовалось, он слишком долго и тщательно подбирался к тому, что должен был стать его покровителем, а заодно защитить от возможных неприятностей, которые тянулись за бывшим капитаном сразу из нескольких мест, где он