Марс, 1939 - Василий Павлович Щепетнёв

Положим, насчет солярки Иван ошибался, знаю я заветное местечко, где тонн шесть ее хранится до лучших времен, но по большому счету что такое шесть тонн для Гвазды?

– И вообще, – продолжил Иван, – есть у меня предчувствие: никакого Просветления больше ждать не приходится. Уж лучше с вампиреткой…

День 2517

Предсказания Ивана сбываются с угрожающей скоростью. Пятьдесят не пятьдесят, но сегодня поутру мороз был минус сорок два.

Я пошел по воду к проруби – так пришлось рубить наново. Лед уже на полметра толщины.

И в небесах неладное. То ли гром вдали грохочет, то ли еще что. Может, Ктулху сердится.

Ни Солнца, ни Луны, лишь несколько ярких – ярче Венеры! – звездочек, не означенных ни в каком звездном атласе, разгоняют днем тьму. Ночью же и звездочек никаких…

В печурку закладываю двойную порцию угля. Иначе никак.

День 2520

На рассвете ходил по воду к Принцессиному колодцу. Колодец был отрыт в девятнадцатом веке по приказу принцессы Елены Максимилиановны Ольденбургской, которая не желала пить ту же воду, что и вонючие мужики. Потому прорыли его аж до слоев девонского периода. Глубокий получился колодец, и крутить ворот, чтобы достать ведро, в двадцатом веке желающих не находилось. А в двадцать первом уже и цепи-то никакой не было.

Но у меня есть нейлоновый трос – память о Мишке-Альпинисте, – и я решил попытать счастья – если под счастьем считать чистую воду.

Действительно, вода в колодце не замерзла. Но самое интересное случилось потом, когда я ведро поднял.

Из глубины четко и ясно послышалось: «Аич Букурешт», после чего около десяти секунд была слышна веселая народная музыка.

Затем она стихла.

Стоять и дожидаться не было сил: мороз под утро достиг обещанных Иваном пятидесяти градусов.

Я быстренько побежал домой.

Вода и в самом деле знатная. Вкусная. Я даже чай заварил, тайком разведя спиртовку (вместо спирта, разумеется, налил гмызь).

Чай был грузинским…

День 2523

Меня опять вызвали к Нафочке. Я почистился, причесался, переменил носки – в общем, приготовился.

Нафочка встретил меня неласково – гмызью не поил, к печи не сажал. А жаль – у Нафочки печь голландская, топится угольными брикетами в огне, а не в бродильном чане. Ему можно, он же Поместный Поросенок.

– Ты, – говорит, – в стихах разбираешься?

– Работа такая, – отвечаю.

– И всех стихоплетов наших, поди, наперечет знаешь?

– Всех не всех, но – знаю.

– Так скажи, кто мог написать сии гнусные вирши? – И он просто-таки бросил в меня листок ученической тетради в косую линейку.

Листок не камень, далеко не полетел, и я едва успел его перехватить, прежде чем он упал на паркет.

Печатными буквами кто-то написал следующее:

Между Канадой и Монголией

Расположилась Алкоголия!

Ее лапландские олени

Хотят поставить на колени.

Но Алкоголия визжит:

– Я не желаю! —

И – лежит.

Спокойно поднял я глаза на поросенка.

– Что ж тебе, душа моя, в стихах не нравится? – (Со времени паломничества в Лысогорск я не церемонюсь, и ежели кто со мною на «ты», я отвечаю тем же.)

– Так ведь это поклеп на Нашу Великую Родину!

– Это почему?

– Почемууууу… – передразнил Нафочка. – Вот, гляди, грамотей! – И он показал на глобус, стоявший сбоку на подставке. – Вот тебе Канада. Вот – Монголия. А кто в середке, а? Соображаешь?

– Это у тебя, Нафочка, от изрядной любви к Отчизне, – ответил я. – Вот и все помыслы только о ней, о нашей дорогой Гвазде. А ты пойди по меридиану в другую сторону.

– Как – в другую?

– А просто. Глобус-то круглый, верно?

– Да, – не мог отрицать Нафочка.

– И потому смотреть нужно во все стороны. Идем по меридиану, и что видим?

– Что?

– Супостатные Американские Штаты, вот что! А потом – Мексика. И Бразилия. Но я все-таки думаю, что поэт подразумевает супостатов, ибо Америка и Алкоголия начинаются на одну и ту же букву. А наша отчизна ну никак на «А» не начинается.

– И то верно…

– Значит, стих этот направлен против супостатов и потому – патриотичен.

– Ты уверен?

– Я, душа моя, предполагаю. Впрочем, если от Ктулху поступило указание считать нашу Родину Алкоголией, тогда я умолкаю. Поступило, а, Нафочка?

– Нет, – вынужден был признать поросенок.

– Тогда и печалиться не о чем. Как можно считать Гвазду Алкоголией, если гмызь, согласно последним научным данным, вовсе не алкоголь, а биологически адаптирующее добро, суть БАД? А вот всякие бурбоны, бербоны, виски и джины, которые в ходу у супостатов, – чистый алкоголь. Они ж этот виски с утра до ночи хлещут, разве нет?

– Хлещут, – после едва заметной паузы подтвердил Нафочка.

– Ну, тогда, я полагаю, вопрос исчерпан?

– Наверное.

– Ну а поступят какие указания оттуда – я указал пальцем в зенит, – тогда и думать будем. А сейчас чего тревожиться? Мы все под колпаком Великого Ктулху.

– Ты… Вы то есть… Уже знаете? – побледнел поросенок.

– Что это с тобой, Нафочка? Как не родной. Мы ж с тобой с первого класса дружим, и вдруг «вы»…

– Прости… Это я от неожиданности.

Потом было и место у печи, и гмызь тройной очистки, и грибочки, и рыбка, и все, что полагается (естественно, свинины у Нафочки не подают).

В общем, назад я шел сытым и адаптированным.

Интересно, чем это я так поразил Нафочку?

День 2524

Все время кажется, будто на чердаке кошки скребут. Хотя кошки у меня никакой нет, да и вообще в последнее время видел я их мало. Да совсем ни одной.

Поднимался на чердак. Ничего.

А – кажется. Слуховая галлюцинация? У одного на душе скребут, а у меня на чердаке.

И даже если я выйду из дому, нет-нет да и послышится неприятный, царапающий звук. Наверху.

День 2526

Морозы больше не страшны! Правительство приняло решение о борьбе с изменениями климата путем массовой гмызитизации населения. Постановление развешено на дверях всех присутственных зданий Гвазды.

Человек на три четверти состоит из воды. Вода замерзает при нуле Цельсия (тридцати двух градусах по Фаренгейту). Потому при температуре окружающей среды около нуля ощущается дискомфорт, а длительное нахождение на морозе чревато отморожениями. Гмызь же замерзает при девяноста градусах ниже нуля Цельсия (а по Фаренгейту – и вымолвить страшно – аж минус ста тридцати!).

Поэтому при замещении воды на гмызь организм легко приспособится к самым лютым морозам. Лысогорские ученые установили, что ежедневный прием