Молитва к Прозерпине - Альберт Санчес Пиньоль

вся до последней капли вернулась в озеро. В одно мгновение ока мы стали такими же сухими, какими были до прыжка с вершины Везувия. Жаль, что ты не видела, Прозерпина, изумленное лицо Бальтазара Палузи.

– Здесь, внизу, многое довольно трудно понять, – пояснил я ему, прежде чем он успел открыть рот, – но понять можно.

Потолок в пещере, где мы теперь стояли, был довольно низким и неровным. Бальтазар по-прежнему нес за плечами мой loculus легионера. Я забрал у него мешок, повесил себе на спину и сказал, указывая на туннель, открывшийся перед нами:

– Пошли.

* * *

Бедный Бальтазар Палузи был так потрясен, что надолго потерял дар речи. По правде говоря, я не стал дожидаться его вопросов и сказал:

– Единый Бог живет так далеко отсюда, что нам бы пришлось шагать сто лет. Но ты не переживай, пешком мы не пойдем, потому что очень скоро окажемся там, где нас ждет очень удобный транспорт. Я называю это место Капустным лугом.

– Надеюсь, эти кочаны умеют передвигаться достаточно быстро, – недовольно проворчал он.

Вскоре туннель привел нас на Капустный луг, который был обширнее Марсова поля[89]. По высоченным каменным сводам над ним медленно, очень медленно и непрерывно передвигались лиловые всполохи, освещавшие это странное место. Я называл его Капустным лугом, потому что там повсюду росли какие-то странные огромные растения в человеческий рост, которые отдаленно напоминали нашу земную капусту. Может быть, такое название не совсем верно: на самом деле они вызывали в памяти большие морские водоросли и постоянно колебались, словно под порывами ветра, хотя воздух был неподвижен. Их плотные, но гибкие листья были серыми, как и стены вокруг, но более блестящие и серебристые. Бальтазар поглядывал на эту «капусту» недоверчиво: ее волнообразные движения ему не нравились. И действительно, постоянное колебание листьев приводило к странному оптическому эффекту: глаз никак не мог с точностью определить, куда они склонялись – вперед или назад, раскрывались или сжимались. Над всем лугом разносилось жужжание невидимого улья.

Я вытащил из мешка два маленьких узелка и протянул один Бальтазару Палузи.

– Сейчас мы будем действовать так, – объяснил я ему. – Мы пойдем среди этих кочанов и будем протягивать узелок всем растениям на нашем пути. Если что-то заметишь, остановись.

– А что я должен заметить?

– Когда услышишь, что растение мурчит, как котенок, протяни ему свой узелок и открой. Это все, а потом жди и ничего не бойся.

Я предложил Палузи идти первым. Сначала растения не обращали на нас никакого внимания, но потом, как я и предполагал, одно из них заурчало, как довольный котенок.

– Развяжи узелок! – напомнил я Бальтазару. – Открой, чтобы было видно содержимое.

Он послушался, но его разбирало любопытство, и он посмотрел, что было внутри.

– Серебро и свекла? – удивился он.

То были его последние слова. В один миг гибкие листья капусты обвили его тело, и оно исчезло целиком, словно растение проглотило и человека, и его узелок. Все случилось так быстро, что я не успел ответить на его вопрос.

Я поступил точно так же с другим растением, и оно тоже меня проглотило. Внутри человек чувствовал себя словно муха, попавшая в паутину, но листья его не душили. Множество слоев насквозь прозрачных, огромных лепестков задвигались с головокружительной скоростью. Жилки листьев закрутились, точно спицы колеса, что стремительно катится под гору, а потом неожиданно остановились. Когда все успокоилось, я откинул капустные листья, словно тяжелые занавеси, и вышел наружу.

Пейзаж вокруг изменился: я очутился в самой обычной пещере. Я смог осмотреться благодаря прикрепившимся к стенам странным рачкам, чьи панцири излучали оранжевый свет. Палузи вышел из другой капусты, и на его лице был написан вопрос.

– Мы преодолели невероятное расстояние, – сказал я ему.

– А как, всемогущий Баал, могут двигаться эти растения, если у них есть корни?

– Они и не двигаются. Просто каждое соединено со всеми остальными, и они перенесли нас сюда. Не спрашивай меня, как они это делают и откуда им известно, где нам надо оказаться. Ну, пошли, мы уже совсем близко.

Мы двинулись по туннелю, чьи своды были так высоки, что терялись во тьме. Он был абсолютно прямым, будто созданный людьми проспект. Вокруг стояла удивительная тишина, которую нарушали только наши шаги по камням. Стены источали соленую прохладу. Где-то в глубине, в тысяче шагов от нас, сияли два ярких белых огня. Я взял Палузи за плечо и придержал.

– Эти огни освещают вход в пещеру Единого Бога. Сейчас мы слишком далеко, но, когда подойдем поближе, ты увидишь, что под ними сидит один человек. Это страж пещеры.

– Человек, как мы?

– Да. Это пращник с Минорики[90].

– О, священные яйца Баала! – воскликнул Бальтазар. – Откуда там взялся пращник с Балеарских островов?

– Бальтазар Палузи! – поторопил его я. – Сейчас мне некогда рассказывать тебе обо всех особенностях подземного мира! Важно только то, что он там сидит, охраняет пещеру Единого Бога и не пускает туда кого попало. В этом и заключается трудность.

– Но ты же уже попал туда один раз.

– Точно. Я проявил сообразительность, воспользовался ехидством, приобретенным в Субуре, и мне удалось просочиться внутрь. Однако теперь он меня уже знает, и второй раз номер не пройдет. – Я дружески похлопал его по плечу и добавил: – Бальтазар Палузи, чуть раньше я сказал тебе, что твоя помощь мне нужна по двум причинам. Вот первая из них: исхитрись как-нибудь, чтобы пращник позволил нам войти.

– Но почему я? – рассердился он. – Что у меня общего с этим дерьмовым пращником с Минорики?

– Вы оба охотники.

Я не стал ждать, пока он обдумает мои слова или ответит, а просто потянул его за руку, и мы двинулись дальше.

Чем ближе мы подходили, тем ярче светили нам огни. Они увеличились в размере и казались теперь двумя белыми солнцами над простым проемом в каменной стене. Перед ним на большом камне сидел пращник, который явно скучал и перебирал жилы своей пращи, но, увидев нас, неспешно поднялся на ноги. Меня он узнал сразу:

– Гляди-ка, да это Марк Туллий! Я тебе говорил, что, если явишься сюда снова, я размозжу тебе голову. Ты об этом помнишь?

И с этими словами он начал заряжать свою пращу. Да будет тебе известно, Прозерпина, что пращники с Минорики всегда носили с собой три пращи для метания камней разного размера. Те две, которые воин не использовал, он вешал себе на шею. На сей раз страж выбрал среднюю пращу и собирался зарядит ее камнем размером с куриное яйцо. Балеарские пращники никогда