Бассейн с акулой - Атаман Вагари

class="p1">Повисло приятное молчание. Пит тоже улыбнулся, задумался. И я задумалась. Было уже почти восемь вечера, и мы сидели, пили чай, жевали плюшки. По-хорошему, нам нужно пойти домой. А нам не хотелось. Я с лёгкой опаской поглядела на часы, на химические приборы, реактивы, колбы, и на Кэпчука:

– Мы не мешаем тебе? – я улыбнулась, готовясь внимательно послушать его реакцию – по ней я сразу пойму, готов ли он терпеть наше общество.

– Очень мешаете, брысь отсюда и не приходите больше, – ответил Рикардо, подыгрывая мне. Серьёзно и свирепо так ответил.

Пит испуганно посмотрел на него, едва не облившись чаем. Я едва удержалась, чтобы не прыснуть, но трясясь от еле сдерживаемого смеха, спустилась спиной по спинке кресла. Пока агент 003 ещё не привык к Грифону! Как же это мило! Сыщик, увидев, что я потешаюсь вовсю, посмотрел на меня как акула, и я, не удержавшись, расхохоталась в голос. И сделала вид, что собралась уйти. Поставила чашечку, встала:

– Раз так, то мы брысаем и больше не придём, мы очень послушные подчинённые!

Пит подыграл мне, тоже встал:

– Да-да, мы слушаем и повинуемся.

– Если вы сейчас уйдёте, вы не узнаете самое интересное, – Рикардо, храня полную бесстрастность и олимпийское спокойствие, подлил себе ещё чаю и стал размешивать.

Я обратила внимание, что горячий сладкий чай он любит потреблять в больших количествах. Необычное пристрастие для такого человека, как он! Чай чёрный, а ещё и сладкий. И горячий, да. Не виски. Не бренди. Не даже ром, который пьют пираты и головорезы, а Рикардо, хоть и не пират, но головорез уж точно. А чай, невинный такой напиточек.

– И что же мы не узнаем? – загорелась я.

– А вы идите, идите. Я ж вам сказал – кыш отсюда, канайте себе! – продолжал он издеваться.

– Так что же мы не узнаем? – спросил Пит, более настойчиво и даже с неприкрытым вызовом в голосе, и даже надвинулся, шагая вперёд в сторону кресла Грифона.

– Например, зачем сюда на всех парах несётся Аманда.

Мы вздрогнули. И прислушались. Действительно, по коридору раздавались приближающиеся чеканящие шаги, в которых я узнала походку моей начальницы. Я притворно схватилась за голову:

– Она тебя тогда не расстреляла, но передумала, и она возвращается!

Рикардо поднял вверх указательный палец. И тут я поняла – шутки закончились. Потому что в следующую секунду босс ворвалась без стука в мини-лабораторию и заявила с порога:

– Полундра, ребята. Марк Хебб взят Игуаной в заложники в притоне Шарки. И только что было сообщение от Карриденской полиции. Их вызвал недавно бармен кафе "Эталан" – там напали на девушку и увезли её в неизвестном направлении. Девушку зовут Синтия Грасс. Мы с Фрэнком и нашими людьми выдвигаемся на облаву.

Аманда выбежала, ей некогда более пускаться в объяснения. Я и Пит чуть не остались стоять в ступоре. Это немыслимо. Что Марк Хебб взят в заложники Игуаной – это ещё предсказуемо. Скрэтчи рассчитывал ловить дона Браво и его подельников на живца. Но что похищена Синтия – это уже на грани невероятности! Грифон между тем спокойно допил чай и подошёл к нам, на ходу беря длинное пальто-плащ и шляпу, висящие на вешалке при входе:

– Изоды и задницы в руки и ногами – бегом.

Через полторы секунды мы всполошились, встрепенулись и сделали всё в точности, как велел нам агент Кэпчук. Мы же послушные подчинённые, карамба!

***

Марк медленно приходил в себя. Алкоголь из головы ещё не выветрился, его шатало и тошнило. Он обнаружил, что находится в невыгодном положении: привязанный за руки крепкими верёвками к ножке стола, ввинченного в пол. Сидя на грязном деревянном полу, в плохо освещённом душном помещении. Вокруг него столпилось несколько человек, лица которых не предвещали ничего хорошего.

Хеббу в глаза была направлена яркая лампочка.

– Слушай, ты, урод, – раздался хриплый прокуренный голос. – Ты сейчас нам всё расскажешь. Подробно. Мы уже знаем, что легавых навёл ты. Нам хотелось бы знать детали, что ты настучал копам.

Молодой человек выдохнул. Он вспомнил всё. То, как не удачно грабил банк, и как оказался схвачен полицейским детективом Скрэтчи. А так же как Синтия дала ему от ворот поворот, и он напился в дупель до беспамятства. Перед глазами всё плыло. Но Хебб попытался выкрутиться. Заплетающимся голосом он пробормотал:

– Я ничего никому не говорил… Я сделал всё, как вы велели. Пришёл к банку, залепил камеру. Потом – облава, копы приехали, я сбежал.

Он вспомнил, что договорился со Когтем, что будет повторять как заезженную пластинку эту баланду. А также вспомнил то, что Коготь его уверял: Марк в безопасности, и если его схватят, это будет зафиксировано верными людьми детектива как свидетельство против мафии, чтобы вменить им в обвинение похищение человека в довесок. И что Марка вот-вот спасут. Скрэтчи долго настаивал, что надо протянуть время.

Но тогда Марк хотел жить. Было ради чего вертеться как уж на сковородке. Он делал всё ради Синти, ради любви, как ему казалось. А теперь что? Мечты о рае с милой в шалаше развеяны в прах. Синти сказала ему, что он ей не нужен. Она не пожелала даже выслушать его! Марк почувствовал наступающую апатию. "Пусть меня убьют, – думал он. – Я жалкий червяк, я заслужил. Вселенная отвернулась от меня. Если бы мир был за меня – я был бы сейчас с Синти". Похмелье погружало его в депрессивные настроения, и Марк пока ничего не мог с этим поделать. Однако, в голове его настойчиво пульсировал голос Фрэнка, будто тот стоял сейчас рядом с ним и диктовал, как себя вести. И не мудрено: Хебб провёл с Когтем несколько часов, пока Скрэтчи его "обрабатывал".

– Я ничего никому не говорил, – повторил Марк бесцветным голосом.

– Зато сейчас заговоришь, дебил! – раздался угрожающий голос, и Хебб почувствовал сильный удар, резкую боль под рёбрами, от которой протрезвел.

"Сломали мне ребро. Или трещина… Всё к лучшему. Пусть совсем сломают, ребро пробьёт лёгкое, и моя смерть будет тоже лёгкой".

– Мы знаем, как на него воздействовать, – сказал другой, насмехающийся голос. – Приведите сюда девку.

– Да, приведите девку. И не церемоньтесь с ним особо. Если он не запоёт – просто пришейте его. У босса трагедия, умер его сын, а этого идиота он отдал нам на откуп, – говорили другие голоса.

И тут Марк услышал девичьи крики и визг:

– Пустите! Отпустите меня! Уберите лапы! Помогите, кто-нибудь! На помощь! – визг стал сдавленным – пленнице зажали рот.

В следующий миг луч фонарика убрался от глаз Хебба