Кратчайшее расстояние - Валерия Панина

клонит в сон. Встала, потому что спать нельзя. Ноги устали, я подумала, и сняла кроссовки. Пусть пол холодный, на ходу не замерзну. Борясь с желанием достать бутылку и выпить все залпом, засунула в рюкзак обувь, закинула его на плечи, пошла. Тупела потихоньку, ни одной мысли не могла додумать до конца. Сосредоточилась на ощущениях - тактильных, обонятельных, слуховых, визуальных. Перечислила в порядке убывания. Чувствую гладкость и холод стен и пола. К сожалению, чувствую как пахну, слышу 'шлеп-шлеп' своих шагов и сопение. Вижу бледное пятно света, медленно ползущее по стене и внезапно куда-то проваливающееся... Стоп, стоп... Проваливающееся?! Остановилась, дрожащими руками прибавила мощность, посветила. Тоннель расширился до огромного зала и из него лучами теперь уходили три ответвления.

- Автостанция, - раздумчиво сказала я. - А на маршрутку я опоздала.

Осторожно обошла все три тоннеля, насколько возможно, рассмотрела. Один, слева, как мне показалось, меньше остальных, два других ничем от старого не отличались.

- И куда теперь, Маша? Мы пойдем на север?

Сердце вдруг возбужденно стукнуло. Я знала, что мне непременно надо идти влево. Почему - не спрашивайте.

Снова считаю шаги, на ходу понемножку грызу шоколадку. Знаю, что пить захочется, но сил от голода уже нет, желудок сводит.

- Кажется, он сужается... Почему кажется, точно сужается. Прошлый раз по ширине было восемнадцать шагов, теперь четырнадцать.

- ... пятьсот шесть. Блин! - я сбилась, не сразу поняв, что случилось. Пошевелила мокрой ногой.

- В лужу наступила, - неверяще проговорила я. Отступила, стащила рюкзак, села и обулась. Помедлила, потому что от забрезжившей надежды заколотилось сердце, поднялась и двинулась вперед.

Лужа мало, что не кончалась, она становилась глубже. Не по щиколотку, но два-три сантиметра точно. Я шла медленно, тщательно осматривая стены и ставший низким потолок, и была так сосредоточена, и так привыкла к глухой тишине, что не сразу поняла, что странный звук в ушах - это звук капающей воды. Свет фонарика заметался по стене и выхватил наконец из темноты наклонно выступающую из верхней части стены сначала одну каменную трубу диаметром около семидесяти сантиметров, потом еще несколько меньшего диаметра - от нескольких сантиметров до полуметра. Вода сочилась как раз по самым нижним, маленьким. Что в там в большой, я не видела - до нижнего края я едва доставала макушкой. Зацепилась за скользкий край, оперлась ногой на нижнюю трубу и подтянулась. Заорала, оскальзываясь, потому что за секунду, что я повисла на мокром камне, я увидела далекую светлую точку.

Я не знаю, сколько я ползла по этой узкой наклонной трубе. Ползла медленно, толкая перед собой рюкзак. Тесно, скользко, толком не оттолкнуться, тело затекло. Пожалела, что не сняла куртку. Мокрая от пота, я по сантиметру проталкивала тело туда, к светлой точке. Было очень страшно, очень. Я боялась умереть в этой трубе, застрять, как крыса в крысоловке, задохнуться. Плакала, скулила, умоляла о помощи и тащилась, протискивалась - на сантиметр, на четверть, на полметра. Снова, снова. И когда я отчаялась и окончательно обессилела, дрожащими руками в очередной раз толкнула рюкзак, вдруг не почувствовала сопротивления. Приподняла голову, последним усилием подтащила себя к краю и мешком вывалилась наружу.

Пришла в себя, с трудом разлепила мокрые ресницы, перевернулась. Пещера или расщелина между скалами, высоко над головой кусочек блеклого неба. Дождь, подо мной вода, она и текла в 'дренаж'.

- Спасибо, - сказала я небу. - Я живая.

Потянулась к рюкзаку, села, вытащила телефон и попыталась набрать 112. Можно же и при разряженной батарее делать экстренный вызов, но телефон никак не отозвался. Голова совершенно не работала, и единственное, на что меня хватило - встать и обойти место, в котором я оказалась. Ни малейшей щели, только наверху, но туда я не забралась бы и неделю назад, когда сил было побольше.

- Что же делать-то? - обреченно спросила я. - А?

Глядела на бесполезный телефон, и вдруг...

- На большинстве аккумуляторов мобильных телефонов три контакта, два из которых подают питание, а один нужен для измерения уровня заряда, посередине, видишь? - говорил мне Саша, распотрошив сдохший смартфон. - Если этот контакт заклеить скотчем или подложить кусок бумаги и вставить обратно, устройство можно обмануть - оно не сможет измерить уровень заряда и включится. Не надолго, конечно, но на короткий звонок хватит.

Прежде чем засунуть обертку от шоколадки в аккумулятор, задумалась - а куда я звонить хочу? В МЧС? Как я объясню, где я? Смогут они меня засечь? А если Шамраю позвонить? Я же максимум километрах в десяти от них, а там наверняка специалисты прилетели, оборудования натащили. И я решилась.

Ни с первой, ни с третьей попытки мой фокус не удался. Я вспомнила, что в таких случаях еще советуют аккумулятором постучать, или по аккумулятору. Проделала и то, и другое, опять вставляла бумажку - ровную, смятую, в один слой, в несколько. Совсем стемнело, когда смартфон моргнул и включился. Дрожа от волнения, я открыла последние вызовы и нажала кнопку.

После вечернего совещания мужчины вышли из душного кабинета, задержались у входа, покурить, как будто не дымили без остановки всё совещание. Шамрай отошел на несколько шагов, из освещенного круга. За пятьдесят с гаком лет он не раз испытывал чувство вины, но такого - никогда. 'Раньше в такой ситуации офицеры стрелялись', - мрачно и тяжело думал он, прикуривая одну сигарету от другой. - 'Уволюсь, на заимку уеду, лесником'. Телефон в кармане завибрировал. Говорить ни с кем не хотелось, но не взять трубку - это по-бабски, и он, не глядя, сунул трубку к уху.

- Шамрай. Слушаю.

- Павел Данилович, - услышал он, не веря. - Это Маша Колодей. Я на поверхности, но тут скалы или пещера, я не выберусь. Помогите мне, пожалуйста! Не дослушав, Шамрай заорал, разворачиваясь.

- Она на связи! Отследите ее, мать вашу! - и только потом ответил. - Жива, слава Богу! Теперь все. Теперь найдем, слышишь, найдем, девочка!

'Найдем'. Какое короткое слово. Какое замечательное слово! Осталось только подождать, когда слово станет еще короче - нашли. Дождь все шел, от жажды я теперь не умру точно, но вполне могу умереть от холода. Я вся мокрая, а к ночи заметно похолодало. Трясясь, сняла куртку, положила ее в трубу, кое-как запихнулась сама, стараясь лечь на куртку, не сдвинуть ее, подтянула рюкзак. Холодно, сыро, голодно. Ничего, Машка! Потерпеть чуть-чуть и все...

Ночь была длинной, я не спала