Призма тишины - Роман Викторович Титов

Малыш! Нет! – завопила паучиха. Она бы ринулась вперед, если б путь не преградила очередь из плазменных сгустков, разбившихся искрами у нее под ногами. Глянув куда-то над нашими головами, она злобно прострекотала: – Риоммская дрянь! Ты уже стоила мне троих! Пора с этим кончать!

Эйтн, где бы она ни заседала, препираться не стала, ответив с присущей ей тонкостью – выстрелом по паучьим конечностям.

Поймав заряд, паучиха пошатнулась и запищала – то ли от переполнявшей ее злобы, то ли от боли, что причинила раскаленная плазма.

– Я отсеку твою несчастную голову, а после выну глаза и сожру их! Но только не раньше, чем ты увидишь, как подыхает твой ненаглядный лейр! Давай, Стилг! Прикончи его!

Услышав это, я принялся вырываться с удвоенной силой, но чем сильнее старался, тем крепче сжималась рука на моей шее. Стилг что-то пробубнил, но из-за общего шума и тяжести его дыхания, разобрать слова было невозможно. Тем временем пред глазами становилось все темнее, а дышать – невозможно. В одно из мгновений даже показалось, что можно услышать, как хрустят мои позвонки.

Вероятно, именно это придало дополнительных сил. Или же общий страх за Эйтн.

Чувствуя, как сознание ускользает, я ослабил все ментальные блоки и позволил Теням хлынуть внутрь меня подобно прорвавшей плотину реке. Это была опасная игра, чреватая самыми серьезными последствиями, но выбирать не приходилось. В любом случае, двум смертям не бывать. Так ведь говорят? Что ж…

Тени не подвели. Прокатившись сквозь меня словно через распахнувшуюся заслонку, они с мощью, достойной цунами, выплеснулись наружу в виде незримой, но чрезвычайно разрушительной силовой волны. Стилга наконец оторвало от меня и, беспощадно скомкав, точно ненужный листок бумаги, отбросило к дальней стене Храма. Где он и остался лежать бесформенной грудой плоти.

– НЕТ!!!

О, да! Вопль, который я был рад услышать, наверное, больше, чем что-либо еще в этой жизни! И если бы не страх за судьбу Эйтн, по полной насладился бы им.

Восстановив, насколько это было возможным, все ментальный блоки, я постарался попроворней подняться на ноги. Коленки по-стариковски тряслись, а в горле так першило, что вырвись из меня хоть один членораздельный звук, это сошло бы за чудо.

Но нового чуда ждать было неоткуда. Как и милосердия со стороны Мамы Курты. Лишившись последнего из своих прихвостней, она, казалось, совершенно обезумела. Нервно перебирая ножищами на одном месте, паучиха долгое время смотрела в сторону изувеченного тела динетина, а затем вдруг резко обратила ко мне треугольную голову. Восемь глаз вспыхнули неуемной жаждой расправы.

– Тебе конец, Сет Эпине! Вам всем конец!

Издав клич, полный ненависти и отчаяния, она рванула вперед: гигантское чудовище с восемью лапами и парой блестящих и кривых, точно сабли, мандибул, способное одной только своей массой превратить взрослого человека в кровавое месиво. Любой от такого бы струхнул.

И я не исключение.

Разумеется, о том, чтобы заново ухватиться за Тени, и речи не шло, а потому единственным, что оставалось, была бессмысленная попытка отползти за одну из колонн.

От неминуемой смерти меня спасла Эйтн.

Именно в тот момент, когда Мама Курта уже приблизилась настолько, чтобы я мог ощутить ее зловонное дыхание, леди Аверре выступила из тени. Она выглядела уверенно, но не безмятежно. Прическа растрепалась, лицо перепачкалось в пыли и капельках чего-то темного, очень похожего на сажу или даже кровь. Некогда строгая безукоризненно белая рубашка превратилась в бесформенный балахон со следами подпалин.

Не теряя времени на бессмысленные разговоры, Эйтн подняла бластер и выпустила несколько разрядов прямиком в тучный паучий зад.

Это однако не остановило чудовище.

Заверещав от боли и еще большей ярости, паучиха обернулась. Ее кое-как работавший переводчик выдал:

– Ты живешь взаймы, мерзавка! И с этим пора кончать!

Я понял, что Мама Курта задумала, еще до того, как она подняла одну из передних конечностей, и дальше действовал совершенно бездумно. Собрав воедино остатки сил, я подскочил, совершил рывок вперед и обрушился чудовищу на спину.

Но поздно. Она успела щелкнуть пальцами.

Больше всего на свете хотелось зажмуриться, но я не мог – веки просто отказались подчиняться. Как отказалось и сознание, не желавшее принимать то страшное, что вот-вот произойдет. Все еще обнимая сверху мерзкую волосатую тушу, я уставился на Эйтн, точно загипнотизированный. Паучиха тоже замерла…

Минула секунда. Затем другая. Ничего не происходило. Эйтн, как стояла с бластером наизготовку, так и осталась.

Паучихе это не понравилось. Будто не замечая моего веса, она всколыхнулась, недовольно заворчала и прищелкнула еще раз. С прежним результатом.

Я ничего не понимал, но и радоваться не спешил. Разжав руки, сполз с чудовищной туши и, все так же не отрывая взгляда от невозмутимой Эйтн, выдал одну из самых дурацких реплик:

– Не сработало?

Только теперь мне удалось заметить, как по лицу леди Аверре промелькнула тень улыбки.

– Ты будто разочарован.

Я покачал головой, хотя, если честно, мало что понимал.

В отличие от паучихи, вид у которой был такой, словно ее вот-вот разорвет от ярости.

– Как?! – с заметным трудом прострекотала она. – Как ты смогла?! Ничто не способно разрушить нить Мамы Курты!

– Ничто, кроме теневого пламени. – Рука Эйтн поднялась и с нарочитой небрежностью провела по шее, стерев не только пятно сажи, но и белесую слизь, менее всего теперь походившую на паутину. Та пузырилась и пенилась, разлагаясь на глазах и превращаясь в подобие пепла. – Похоже, кое-кто стал жертвой собственной самоуверенности. Непростительная ошибка. Тем более для королевы пиратов. – И прежде чем паучиха успела отреагировать, выпустила в ее рожу сразу три выстрела.

Тройной заряд столкнулся с хитином, составлявшим большую часть экзоскелета акрониды, с хрустом, какой могли бы издать ломающиеся кости. В воздух вырвался фонтан искр и черного дыма. Ни воплей, ни охов, ни чего-то более-менее схожего при этом не прозвучало. Громоздкое паучье тело отшатнулось, длинные, покрытые тонкими волосками ноги подогнулись и чудовище рухнуло на пол и больше подняться не пыталось.

– Как думаешь, мертва? – Эйтн, не торопясь опускать оружие, пристально смотрело на труп акрониды.

Я стоял столбом и пытался поверить, что все взаправду. Сердце отчаянно колотилось, но дышать чаще отчего-то было страшно. Как если бы слишком громкий звук мог неким образом отменить все произошедшее: пробудить паучиху от вечного сна, а смертельный ошейник вернуться на шею Эйтн.

В итоге я не придумал ничего лучше, кроме как пожать плечами, а затем подойти к телу Мамы Курты и осторожно потыкать