Дом - Оксана Геннадьевна Бутузова

первыми в списках приглашенных на все мероприятия. Ася тоже. Для нее мы построили отдельный дом, но долго она в нем не задерживается. Прилетит откуда-нибудь, взбалмошная и загорелая, как всегда налегке, без чемоданов, поживет несколько дней и так же быстро упорхнет неизвестно куда. Порой она выбирала направление, уже выезжая за ворота.

Однако у нас и без гостей всегда полно народу. Горничные, кухарки, садовники, шоферы, секретари. Есть трое управляющих. И конечно, охрана. Не та, что у дороги, охраняющая бог знает кого. Скорее всего, топки журналов. Наша собственная расставлена везде, у каждой постройки и вокруг озера. Усиленный пост у парадных южных ворот и несколько вышек вдоль забора по периметру. Нам говорили, что напрасно, что все равно к нам никто не сунется. Не поставит свое существование под угрозу штрафных санкций. Но мы берегли людей от необдуманных поступков и посты не снимали.

Поскольку все дома охранялись, их обособленность друг от друга еще больше возросла. Уже нельзя было так просто, как раньше, заглянуть на огонек. Чтобы зайти к Вене или Саше, нужно было прежде переговорить с их сторожами. Я знаю, мужчины отгородились не от меня, а от правил, все еще господствующих повсеместно, с которыми другие пытаются ужиться, а мы хотим их обойти. С высокими заборами, замками и зоркими блюстителями наших порядков это намного проще. Сторожам с дороги к нам без звонка не попасть. Зато мы, проезжая мимо, регулярно справляемся об их жизни в ветхой сторожке.

— Эй, так и сидите на одном месте? Вам не надоело?

Теперь они даже не высовываются. Совершенно бесполезные люди.

— Твои коллеги, — шутит Веня. — Все время что-то записывают.

— Какие коллеги? — так же в шутку возмущаюсь я. — Они начисто лишены воображения. Мы из одного квадратного метра вон что сделали. А они?

— Не говори! — подхватывает Саша. — Порой я сравниваю их жизнь с нашей и поражаюсь, насколько скучна, апатична, бедна событиями их жизнь. Это даже жизнью назвать трудно. Эти затворники не знают ни радостей, ни огорчений, их ничто не тревожит, они ничему не удивляются. И самое главное — уже никогда не смогут научиться испытывать настоящие эмоции и чувства. Они не способны развиваться, повышать свой уровень.

У них напрочь отсутствуют желания и склонность к чему-нибудь. Даже элементарной симпатии они лишены. Одним словом, нелюди какие-то.

В общем, мы не пригласили сторожей на празднование по случаю достижения нами миллионного индекса. Сбылась заветная Сашина мечта — мы стали миллионерами. Не в смысле денег, конечно, — я давно потеряла им счет, а по мироощущению. Мы дали понять дорожным учетчикам, что с этого дня не зависим от них. По всей видимости, они должны будут отойти в сторону и перестать шантажировать нас нашим же коэффициентом. Нас больше не интересует, как он будет расти и будет ли расти вообще. Мы докажем им, что человек рождается не для того, чтобы скопить денег и достигнуть 1000000.

Итак, по этому поводу мы устроили бал, во всех домах одновременно. На территории пустили комфортабельные автобусы, развозившие гостей по пунктам назначения. Наш первый дом, бельмом на глазу торчащий посреди дороги от центральных ворот, превращен в музей. Посетителям любопытно посмотреть, с чего все начиналось, по каким принципам и канонам возводилось. Здесь гостей сопровождал Саша, дальше их брал под свою опеку Веня. Ася водила экскурсантов исключительно по художественным салонам и галереям, а я, как всегда, раздавала книги с автографами в здании библиотеки. Бал начался ближе к вечеру. Вспыхнув в специально отведенном для этого доме, он постепенно распространился на все остальные. Я появлялась в одном из домов в белом наряде, в другом — в черном, в третьем — в красном, в четвертом — в золотом и так далее, пока нс перебрала все цвета и оттенки. Мы старались уследить за всеми мероприятиями, окидывали взглядом архипелаги блюд на столах, программки театральных представлений, лица гостей — чтобы не было ни одного скучающего. Хотя, наверное, что-то и упустили.

— Что же дальше? — спрашивали нас многие. — Вы достигли недостижимого, к чему теперь стремиться?

— Мы будем просто жить, — отвечали мы. — Теперь только и начинается настоящая жизнь.

— Жизнь, в которой не нужно ничего считать, — уточнял Саша.

— Ни дни, ни часы, ни минуты, — вторил Веня. — Похоже, мы поймали время за шиворот, как вора, обкрадывающего нас на наших же глазах.

Тем не менее помехи всегда находятся. Хоть и мелкие, но назойливые. Чем мельче повод, тем сильнее он раздражает, потому что проникает в самые нежные ткани, задевает самые тонкие чувства. Меня изводят птицы. Они собираются над озером огромными стаями и галдят, не давая сосредоточиться на письме. Будят ни свет ни заря, слетаясь неизвестно откуда, и нагло порхают перед окнами, в какой бы части дома я ни засыпала. Видимо, их привлекает рыба, которой изобилует наше озеро. Мужчины разводят ее для рыбалки и подводной охоты, а заодно и прикармливают пернатых гостей. Будь у меня больше времени, я бы занялась охотой на дичь.

Раньше, когда мы были победнее, вокруг не было так шумно. Шоссе не гудело от переизбытка машин, не летали самолеты, не заколачивали сваи для скоростной железной дороги. Да и птиц в наших краях не было. Даже мимо не пролетали. А теперь ими наполняется все небо, особенно по осени. Они мешают мне вдыхать мое любимое время года. Это раньше я пугалась наступления листопадной поры, которая могла отнять все. Нынче осень совсем другая.

Только сейчас, когда больше не нужно бороться за выживание, я понимаю, насколько истинна ее пора. Сбрасывая шелуху, наслоенную летним буйством, она очищает от скверны, обнажает самую суть вещей. Она безжалостно сжигает излишки природы, превращая листья в оранжево-красный пожар. Воздух свободен от солнца, но еще не заморожен. Он звонок и светел и передает все краски, запахи и формы такими, какими они и должны быть. Я воспринимаю свой дом свободным от всякого содержимого. Только стены, пол и крыша. Только земля и небо. Осень напоминает мне стекло — прозрачное и тонкое, сквозь которое хочется смотреть на мир.

Именно осенью мои отношения с мужчинами возобновляются с новой силой. Мы уже не те замкнутые и сдержанные соседи, как зимой или летом. Ребята не отсиживаются по домам и больше не утверждают, что видеотелефонов вполне достаточно для общения.

— Нам надо чаще бывать вместе, — говорит Саша, когда мы в очередной раз собираемся у него обедать. — Иначе скоро совсем забудем, кто как выглядит.

— А еще не мешало бы съездить куда-нибудь втроем, — предлагаю я.

— Правильно.