Фантастика 2025-147 - Юлия Шахрай

Андрей вдруг почувствовал, как по спине прошёл холодок, который ощущался им как целое стадо ледяных муравьёв. Словно он стоял не перед человеком, а перед каким-то более могущественным существом, которое смотрело сквозь плоть и мысли, читая не только поступки, но и мотивы, даже те, что сам Андрей не успел ещё до конца осознать.

И всё же… он не мог остановиться. Так что, когда старик, слегка приостановившись, словно ожидал идущего следом парня, не мигая посмотрел на Андрея, он всё равно сделал ещё шаг. И ещё. Теперь он был совсем рядом. В нескольких шагах. Пахло сухой травой, древесной смолой и чем-то странным – древним, как страницы старой книги или заброшенного храма.

Старик снова поднял взгляд – не резко, не тяжело. Просто посмотрел прямо в глаза. И в этих глазах Андрей увидел не только мудрость, но и знание, и даже – почему-то – ожидание. Он вдруг понял – не через слова, а скорее через внутренний отклик. Слова старика, которыми тот встретил чужака, не звучали на русском, но мозг Андрея принимал их без усилий, словно они обходили привычные языковые барьеры, проникая напрямую в сердце. Это было невероятно… Странно. Неестественно. Но в то же время, с учётом всех этих событий, естественно до тех самых ледяных мурашек.

А когда старик снова заговорил, его голос прозвучал не громко – хрипло и спокойно, как журчание воды в утреннем ручье:

– Ты пришёл… – Эти слова явно звучали не на русском. Старик точно произносил какие-то чуждые, непривычные звуки, грубые и плавные одновременно. Но… Андрей понимал их. Чётко. Ясно. Без перевода. Всё это было похоже не на разговор, а на мысленное узнавание смысла, словно смысл сам входил в его сознание, минуя привычные пути. Как если бы разум старика прикасался к его разуму, не нарушая границ, а просто передавая намерение и суть.

Андрей машинально приложил руку к животу – в том месте, где после поедания сияющего плода появилось то, что он пока не мог назвать. Словно внутреннее пламя стало ещё чуточку ярче, и вместе с ним родилась возможность понимать этот мир. Он снова перевёл взгляд на старика. Тот всё ещё смотрел на него внимательно – и теперь, казалось, точно знал, что Андрей осознал:

"Я понимаю тебя. Я слышу суть."

– Я… я не знаю, где я, – выдохнул он, чувствуя, как лёгкие не слушаются.

– И это хорошо, – спокойно ответил старик. – Кто думает, что знает, – тот не ищет. А ты пока ещё ищешь.

Он повернулся и снова пошёл к пагоде. Медленно, неторопливо. А Андрей снова пошёл следом. Потому что другого пути у него теперь просто не было…

Неделю спустя

Андрей встретил очередной рассвет сидя на гладком, нагретом ещё со вчера валуне у самого берега озера. Он обнял колени руками, положив подбородок на них, и безмолвно наблюдал, как туман, стелющийся по водной глади, постепенно отступает, уступая место нежному свету нового утра. Солнечные лучи, мягкие и золотистые, медленно сползали по склонам окружающих долину гор, касались верхушек деревьев, пронизывали листву сотнями искрящихся прожилок. Воздух был чистым и прохладным, пах зеленью, влажным камнем и слабым, еле уловимым ароматом цветущих кустарников. Даже звуки были будто приглушены – только лёгкое журчание ручья да далёкий клёкот какой-то птицы нарушали утреннюю тишину.

А недалеко, на ровной каменной площадке у пагоды, сейчас двигался тот самый старик. Медленно, с невероятной грацией и точностью. Его движения были неспешными, словно он плыл сквозь густой воздух. Его руки описывали дуги, ноги скользили по земле почти беззвучно, а тело напоминало ствол старого дерева – крепкое, гибкое, уверенное. Это было похоже на старинные записи ушу, что Андрей когда-то видел в интернете: цигун или тайцзи – не бой, а танец внутренней силы.

Сейчас же он заворожённо наблюдал за этим необычным танцем. Каждый жест старца был пропитан смыслом, словно он общался с окружающим миром не словами, а движением. Он то медленно поднимал ладони, будто поднимая солнце из-за горизонта, то выдыхал, мягко уводя руки вниз, словно утихомиривая ветер. Порой его пальцы напоминали когти хищной птицы, а порой – потоки воды, текущие сквозь пальцы.

Уже в который раз Андрей ощутил, как всё внутри замирает. Мысли – утихают. Ощущения – становятся обострёнными. Он не знал, почему так внимательно следит за каждым движением старика, но сейчас он чувствовал одно. В этом всём был какой-то ключ. Что-то важное. Что-то очень древнее, почти забытое человечеством, но живое – здесь, в этой долине, в этих горах.

Рассветное солнце медленно поднималось всё выше, озаряя долину мягким светом. Вода в озере заблестела, как расплавленное золото. Сотни утренних птиц запели в кронах деревьев, а старик, не прекращая свою медитативную гимнастику, казался частью этой великой симфонии.

Андрей глубоко вдохнул, чувствуя, как свежий воздух наполняет грудь. И в этот момент он понял. Утро в этой долине – не просто время суток. Это ритуал. Это возвращение к себе. Это приглашение к пробуждению души. Именно поэтому, немного подумав, он медленно встал, чувствуя, как мышцы затекли после ночёвки на ветвях дерева. Но всё равно подошёл чуть ближе и, вдохновлённый спокойной сосредоточенностью старика, неуклюже попытался повторить один из его плавных жестов.

Сначала это выглядело как неуклюжая карикатура. Его руки дрожали… Движения были рваными, то слишком быстрыми, то остановленными в странных позах… Он попытался перенести вес тела именно так, как это всё делал старик, и едва не потерял равновесие, махнув рукой, словно отбиваясь от воображаемой пчелы. Ладони у него сложились в что-то среднее между стойкой каратиста и жестом поклона, но без какого-либо изящества.

Именно в этот момент старик бросил на него взгляд. В уголках его глаз дрогнули морщинки. Это явно была сдержанная усмешка. Но не злая и не насмешливая. Скорее – тёплая, снисходительная, как у старого учителя, глядящего на первый, неловкий шаг ученика. Он ничего не сказал, лишь чуть покачал головой, а затем вновь сосредоточился на своём движении, будто приглашая Андрея попробовать ещё раз.

Андрей покраснел, но не отступил. Он вновь выставил руки вперёд, теперь чуть медленнее, чуть более осознанно. В теле всё ещё не было уверенности, но в груди теплился огонёк решимости. Он не знал, получится ли у него когда-нибудь двигаться так же, как этот человек – словно часть мира. Но он чувствовал, что это – путь. И он готов сделать