АНАФЕМА: Свобода Воли. ТОМ 1 и ТОМ 2. (ЧАСТИ VIII и IX) - Антон Тутынин

— Но… ты же сама не работаешь…

Последовал ещё один звонкий шлепок и сразу после ещё один, и ещё…

— Мама прости! Прости! Я не хотела! Прости меня, мамочка!..

— Не смей хамить своей матери! Пиздуй работай, тупая шалава! Иначе тёте Элаизе из соседнего дома сдам в аренду на неделю.

— Нет! Только не к ней! Я всё поняла, я иду!! Уже иду!! — звук лёгких ног застучал по бетону, удаляясь.

— Сучка тупая… — сразу после ругательства последовал хлопок дверью, и тёмный подъезд снова затих.

Я же, не желая пока привлекать внимания и тем более вмешиваться, не разобравшись в происходящем, просто пошёл на выход. Но улизнуть незамеченным я не смог… Или, скорее мог, но почему-то не захотел.

У входа в облезлый подъезд старинной шестиэтажки, на куске замшелого бетона, на подложенной под попу досочке вместо сиденья, сидела девочка лет тринадцати. С раскрасневшимся чуть припухлым лицом и заплаканными глазами. В руках она теребила влажную салфетку с едва заметными следами крови.

Одета девочка была в туфельки на каблучке, чулки и короткую юбку орехового цвета. Сверху красовалась блузка и лёгкая курточка под кожанку, цвета красного дерева. На плече её висела небольшая сумочка со стразами… какая-то совсем детская.

— Привет, — как подошёл к крохе, я даже не понял. Я знаю, что не хотел влезать в этот инцидент, не разобравшись в ситуации, но мимо пройти просто не смог. Мягкий я становлюсь что-то в такие вот моменты… не иначе дочек своих вспоминаю. Тех самых, что своими улыбками и возгласом «папочка» могли успокоить даже самый сильный императорский гнев.

— А?.. — подняла на меня свои фиалковые глаза девочка. Несмотря на следы пощёчин, лицо её всё равно оставалось очень красивым, обещая к двадцати летам сделаться настоящей погибелью юношеских сердец. — А! Я свободна. Тридцать по-быстрому. В час пятьдесят. Минет — пятнадцать, — выпалила она свои ценники, словно заучивала много раз, после чего сразу опустила взгляд на свои маленькие ручки.

— Ты это о чём?.. — нет, я не тупой, и я вроде как понял, что она имела в виду, вот только что-то внутри меня наотрез оказывалось в это всё верить!

— О сексе конечно, глупенький! — не решилась мне дерзить пигалица. — О чём ещё можно спрашивать таких как я в квартале шлюх⁈ Вы же развлечься пришли?

Честно говоря, я был в такой ситуации впервые. Ещё никогда дети не предлагали мне купить себя! Мне вдруг так сильно захотелось кого-нибудь убить, желательно с показательной жестокостью и медленно… что по моему лицу явно пробежала заметная тень, отчего девочка тотчас спала с лица, испугавшись меня.

— Извините, я, наверное, пойду, — принялась она тут же собираться, чтобы сбежать. Выбросила салфетку в жухлую траву с масляными разводами на листьях, застегнула сумочку, и на скорую руку расправив юбку, быстрым шагом ускакала прочь, время от времени с опаской оглядываясь на меня.

Я же остался стоять на одном месте, чувствуя себя так, словно меня только что макнули головой в уличный туалет. Этот век и этот мир нравились мне всё меньше и меньше! Хотя, казалось бы, куда ещё больше?

Только вот… Помнится, в девяностые годы двадцатого века, когда развалилась красная империя, молодые девочки тоже от безысходности продавали себя на трассе дальнобойщикам. В том числе такие же маленькие как эта или немногим постарше…

— Надо ускорить развитие. Без Гильгамеша мне всю эту махину не сдвинуть — только стереть в порошок… а я этого совсем не хочу, — обернувшись, ещё раз оглядел тот самый дом, решив запомнить его получше. Зачем? Сам не знаю. Просто подумал, что я не просто так оказался в этом месте и встретился с этой девочкой.

Подобрав машинально влажную салфетку со следами её крови, я спрятал свой трофей в карман, двинувшись по проторённой тропке туда же, куда убежала юная незнакомка. Очень скоро вышел на тротуар из старого раздолбанного асфальта, и по наитию определил направление, в каком должен двигаться. Не прошло и получаса, как я выбрался из этого раздолбанного района, всё ещё до конца не проснувшегося, к бывшей улице Воровского, зовущейся сейчас именем легендарного русского врача Сеченова.

Это, кстати, был общий тренд для улиц Лазбурга — все они несли имена древних основоположников медицины, что, на мой взгляд, было куда лучше прошлых названий! Уж Сеченов, Склифосовский или Пирогов точно сделали для России и мира куда больше, чем какой-нибудь русофоб Маркс, ненавидевший Россию всем сердцем, гомик Энгельс, не работавший ни дня в своей жизни. Или Ленин, заложивший под СССР ещё на стадии создания столько мин и национальных противоречий, что тот не прожил и одного зачуханного столетия, развалившись через семьдесят лет!

Про имена террористов, взрывавших чиновников вместе с мирными жителями я и вовсе молчу. Не дело это памятники ставить террористам и называть их именами улицы и площади городов. Нет в терроре мирного населения ничего благородного — одна кровь и ненависть, призванные посеять ужас в стране. И не важно, умерла попутно цель покушения или нет. Тот же памятник Степану Халтурину, взорвавшему Зимний дворец, стоял где-то здесь, в бывшем городе Кирове, аж до самого конца двадцать первого века. (Об этом я, если честно, в сети прочитал). И снесли его новые хозяева жизни вполне заслуженно, как по мне. Ведь при том взрыве, что устроил Халтурин, никто из императорской семьи не погиб и даже не был ранен — а было убито 11 героев русско-турецкой войны! Да ещё было ранено 56 совершенно посторонних людей. Так себе подвиг, убить тех, кто героически воевал с остатками Османской Империи, веками с помощью Крымского Ханства разорявшими Русь…

Я всегда удивлялся в бытность свою полковником ГРУ, с чего вдруг террористы, сражавшиеся методами массовых убийств с государством, стали героями Российской Федерации? Почему их памятники стали нашим культурным наследием⁈ Наше правительство что, поддерживает террористические методы протеста и борьбы? Зачем тогда нужна уголовная стать о терроризме? Где последовательность⁈

Если уж мы выступали против террора, то и памятники террористам нужно было снести!

Не понимал этого тогда, в двадцатом веке, не понимаю и сейчас, спустя сто тридцать лет. Благо нет этого позорного памятника уже лет пятьдесят — отправлен на свалку истории. Туда ему и дорога!

Я ведь всегда считал (или точнее многие из моих личностей, лившихся на данный момент воедино), что всякий человек должен нести персональную ответственность за содеянное. Нельзя всех вокруг наказывать за преступления какого-то одного! Предал родину, продавшись иностранной державе? Получи расстрел. Украл деньги или имущество на миллиарды? Туда