Нежное создание 2 - Жанна Штиль

class="p1">Глянув на тарелку с недоеденной рисовой кашей с изюмом и пустой стакан, вздохнула: аппетита как не было, так и нет. Молоко выпила только потому, чтобы пустой желудок утробно не урчал, словно жалуясь хозяйке на её беспечность.

Ника закончила писать письмо тётушке Филиппине и поставила под текстом дату, когда в мастерскую без стука, хромая, вошёл Ван дер Меер. Он молча подошёл к столу и, упёршись ладонями о столешницу, наклонился к компаньонке. Недовольно сведя брови к переносице, спросил:

— Ничего не хочешь мне сказать?

— Вас не учили стучать в дверь? — Ника с замирающим сердцем смотрела на его руки. Не могла оторвать глаз от сбитых до крови костяшек.

Мужчина проигнорировал её вопрос, как и предвзято-вежливый тон, которым он был задан. Навис над девушкой:

— Меня спрашивают о совершенно невообразимых вещах и просят рассказать, как я собираюсь брать у прислуги какие-то оттиски рук. Что сие значит? — на его лице не дрогнул ни один мускул.

Ника подняла на него глаза. Об отпечатках пальцев Кэптену, а заодно и другим постояльцам, могла рассказать только госпожа Марравельт. Вдова решила задержаться в гостевом доме до тех пор, пока не подыщет себе новую служанку. А пока она испросила позволения воспользоваться услугами одной из горничных. Ника согласилась с оговоркой, что госпожа заплатит горничной дополнительно и это не отразится на качестве её основной работы.

— Вы поймали грабителя? — спросила Ника, с надеждой глядя в усталые потемневшие глаза Кэптена.

В пропыленной измятой одежде, без шляпы он мало чем отличался от грузчика или лодочника на канале. Выглядел измотанным. У виска — ссадина с запёкшейся кровью. Вместо того чтобы после долгой дороги пойти домой, отоспаться и привести себя в порядок, Ван дер Меер вынужден бегать по городу в поисках второго бандита. В душе девушки шевельнулась острая жалость и необъяснимая тревога.

— Ушёл. Как сквозь землю провалился, — выдохнул Адриан. — Так во что ты собралась меня вовлечь на сей раз? — впился пристальным взором в лицо компаньонки.

Она чинно вывела у даты подпись Руз, отложила перо и сложила лист вчетверо. Бесцеремонно убрала со столешницы мешавшую руку Кэптена, невольно заставив его отодвинуться, положила лист поверх написанного письма Герриту ван Ромпею, прижала ладонью. В преувеличенно-вежливой манере уточнила:

— Вы имеете в виду процедуру снятия отпечатков пальцев?

— Именно её и имею в виду, — поддержал её манеру изъяснения Ван дер Меер. — Что за?.. — он едва сдержался от крепкого словца и наклонился ниже, чтобы увидеть лицо собеседницы. — И не говори мне, что сие всем широко известно и… Что ты наговорила своей постоялице?

— Ладно, немного преувеличила, — согласилась Ника, отстраняясь.

От его пренебрежительного тона в глазах потемнело. Девушка иронично усмехнулась:

— В вашем захолустном мире о дактилоскопии пока никто понятия не имеет. О способе опознания человека по следам пальцев рук вы узнаете лет этак через двести.

Мужчина поднял брови и собрался что-то сказать, но Ника его опередила:

— Кстати, весьма действенный метод для доказательства причастности преступника к преступлению. И рассказ о данном методе сработал безотказно. Я помогла вам поймать преступницу, господин помощник старшего бальи. Через неё можно выйти на заказчика.

— Она ничего не знает, — у Адриана нервно дёрнулся уголок рта. — Твоя хитроумная уловка с оттисками пальцев удалась.

— Вовсе не уловка, — буркнула Ника. — Есть такая наука — дактилоскопия… точнее, будет. Могу рассказать.

Видеть Кэптена чужим и далёким было больно. Не хотелось ему противостоять. Хотелось прижаться к его груди, найти утешение и покой в его объятиях. Как она вытерпит несколько недель вынужденного общения с мужчиной, не представляла.

— Что за празднество ты намереваешься устроить сегодня вечером? Позабыла о трауре?

— Да, забыла, — не сдержалась Ника от язвительной интонации в голосе. — Трудно скорбеть о тех, кто кроме стыда за них тебе ничего не дал, смерть которых принесла тебе не боль утраты, а облегчение.

Встретившись с осуждающим взором Кэптена, вместо того, чтобы замолчать, продолжила:

— Вижу, ты не поверил моему признанию. Это же проще, чем сесть, обо всём не спеша вспомнить, сопоставить факты, проанализировать их, выстроить логическую цепочку и сделать выводы.

У мужчины дрогнула мышца на скуле:

— Выводы я сделал. Соглашусь с тобой, что за три года ты изменилась до неузнаваемости, — блуждал взором по её лицу, новой причёске, платью. — Удивила меня ничуть не меньше, чем Якоб. Хотя дивиться нечему, — усмехнулся горько.

— Намекаешь на дурную наследственность? — нахмурилась Ника. — Психологическое и физическое насилие как метод воздействия на неокрепшую девичью психику ты не признаёшь? Руз оказалась зависимой и слабой, поэтому сдалась. По воле судьбы я заняла её место и наказала зло. Я — другая, — гордо вскинула подбородок. — Я не Руз.

Несмотря на непростое изложение мысли, Ван дер Меер её понял. Он снова положил ладони на столешницу и склонился над Никой.

— Хорошо. С великим трудом, но допустить сие возможно. Чем докажешь свою иномирность? — спросил вкрадчиво.

Девушка прикусила нижнюю губу. Прямых доказательств у неё не было. О чём бы она ни рассказала, всё будет пустыми, ничем не подкреплёнными словами. Она откинулась на спинку стула:

— У меня нет доказательств. Не веришь мне — не верь. Переживу. Если ты о чём-то не знаешь, то это не значит, что этого нет или быть не может.

Ван дер Меер ухмыльнулся, и Ника судорожно вздохнула:

— Жалею, что сказала тебе правду о себе. Пусть бы оставалась в твоих глазах лишь закоренелой преступницей. Какие ярлыки ты ещё навесил на меня? — кусала губы.

Сдерживала порыв расплакаться. Вскочила, поморщилась от боли в шее и толкнула мужчину в грудь:

— Всё, уходи. Потерпи ещё немного моё присутствие в твоей жизни. Скоро всё закончится.

— Руз… — он перехватил её руки, свёл вместе. Лицо посветлело, взгляд стал мягче.

— Кстати, не очень-то вы соблюдаете обычаи, как и церковные заповеди. Во время траура устраиваете помолвки и свадебные церемонии, под благовидными предлогами хороните на кладбищенской земле самоубийц, преступников и безбожников. Не говорю уже о том, что в Амстердаме под стенами церкви занимаются своим ремеслом прос… блудницы и всем на это наплевать. Приходилось бывать в квартале Красных фонарей? Приходилось? — вырывала руки, не заботясь, как выглядит со стороны. — А сам? Сколько раз ты сам преступал черту закона?

— Руз, уймись, — не двигался с места Ван дер Меер, удерживал её, хмурился. В глазах билось беспокойство.

Сейчас бы ей отступить, уступить, сбавить обороты, но обида и злая решимость гнали вперёд. Терять нечего — доверие к ней потеряно безвозвратно.

Наконец, Ника вырвала руки и ударила ладонями по каменной груди мужчины:

— Замолчать, да? Для вас я слишком плохая,