Фантастика 2025-155 - Сергей Александрович Плотников

достоинством. Алексей, Юрий и Анастасия Ларины много смеялись и болтали, вовлекая в разговоры опричников. Отданные мне в ученики, они нашли себя в деланной магии. Стали отличными «инженерами» и продолжали держаться вместе. По семейной традиции они даже в Ангельскогорске жили в одном доме. Кулибин и двое других моих учеников, Ванька Черницын с Настей Ивановой, тоже не чувствовали себя чужими и рассказывали какие-то заводские истории. А Лаврентий Палыч, как обычно, пребывал в своих денежных мыслях и отвлекался от них только тогда, когда приносили новое блюдо.

Единственный, кто был не в своей тарелке, это Иван Щербатов. Бывший коробейник, сделавший себя сам и ставший купцом первой гильдии, а ныне управляющий Русской Американской компанией редко бывал у меня в гостях. И до сих пор слегка робел, когда являлся на доклад.

Полагаю, столичный высший свет пришёл бы в ужас, что князь сидит за одним столом с простолюдинами. Кое-кого хватил бы удар от такого демонстративного пренебрежения «приличиями». Но я-то точно знаю, что благородство человека никак не связано с его происхождением. С некоторыми графьями и князьями я побрезговал бы даже рядом стоять, настолько они отвратительны внутри. Но, как бы я ни считал, в этом мире дворянский титул значит пока слишком многое. К счастью, у меня есть возможность облегчить сословное бремя для своих соратников.

— Судари и сударыни!

Я чуточку повысил голос и дождался, пока установится тишина.

— Сегодня я собрал вас не просто так. А чтобы объявить о некоторых изменениях в Алеутском княжестве.

Глаза собравшихся за столом внимательно смотрели на меня, ожидая продолжения. На краткий миг я почувствовал себя Петром Великим, готовым объявить о реформах своим соратникам.

— После разбора юридических вопросов с Лаврентием Палычем, — лже-лепрекон кивнул, подтверждая мои слова, — мы выяснили, что я, как владетельный князь, имею полное право регулировать все вопросы в Алеутском княжестве. Мы уже начали подготовку законов, которые должны установить справедливый порядок на этой земле. Во-первых, в княжестве запрещено владение человеком во всякой форме. Здесь не может быть ни крепостных, ни рабов. И всякий несвободный, попавший на эту землю, должен быть освобождён без условий.

В принципе, это было просто закрепление сложившегося в княжестве порядка. Крепостных официально сюда не переселяли, а беглых мы не выдавали, как и испанских рабов. Но из этого правила было одно исключение — мои крепостные не желали терять особый статус близости к князю. Так что я разрешил им сохранить звание «княжеские крепостные», но они были свободными и имели право обратиться ко мне с прошением в любой момент.

— Во-вторых, владение землёй разрешено любому жителю. И в-третьих, дворянство княжества будет иметь некоторые привилегии, как то: обращение к князю напрямую, защита чести и суд равных. Но взамен будет обязано служить на благо отечества.

Камбов еле заметно усмехнулся, услышав мои слова. Он несколько раз высказывался в беседах со мной, что российское дворянство взяло слишком много вольностей и перестало быть служивым сословием. Меня тоже раздражало такое положение, когда дворяне получают кучу прав, а взамен не дают ничего. И собирался это исправить, по крайней мере на своей земле. Но Камбов рано радовался, потому что следующее объявление касалось именно его.

— И первому я жалую наследное дворянское достоинство Алеутского княжества… — По моему знаку слуга подал мне лист бумаги. — Семёну Ивановичу Камбову.

— Князь…

Он вскочил, едва не уронив стул. Подошёл ко мне и опустился на одно колено.

— Князь, жизнь за тебя отдам!

— Встань и служи мне, как служил. По заслугам воздаю тебе.

Кроме дворянской грамоты я отдал ему дарственную на усадьбу с большим наделом земли.

Следом я вручил подобные грамоты и земли остальным приглашённым. Харитону Хухаю, Светлячку, Кулибину, Лаврентию Палычу, Ване Черницыну и Насте Ивановой. Ларины тоже не избежали этой участи, чтобы подтвердить их статус в княжестве.

А вот Иван Щербатый получил от меня документ, делавший его почётным гражданином княжества.

— Княже! — От восторга бывший коробейник бухнулся на колени и ударил лбом в пол. — Если бы не ты, так и пропал бы я в этой жизни! Пока ноги носят, служить буду!

Я дождался, пока он поднимется, и шепнул на ухо:

— Если бы не «Северок», то и дворянином бы стал. Как вернёшь всё — так и награжу.

Щербатый сжал губы и кивнул.

— Всё верну. И виновных накажу как следует.

Как недавно выяснилось, несколько купцов из Русской Американской компании прямо под носом у Щербатова устроили свой маленький бизнес. И без зазрения совести воровали из казны компании и княжества. А «Северок» был корабликом, подозрительные рейсы которого и вывели на чистую воду этих жуликов.

Щербатов, обнаруживший воровство, сам пришёл ко мне и покаялся. Доверял, мол, слишком, готов ответить собственной головой. Наказывать я его не стал, но обязал найти тех, кто успел сбежать, и компенсировать ущерб. Не сомневаюсь, что месть бывшего коробейника будет скорой и жестокой — в купеческом обществе нравы суровые, и за обман принято карать без сожаления.

* * *

Я выслушал множество благодарностей и клятв верности. Отметил заслуги каждого и поднял за них тосты. Но вечер подошёл к концу, и гости начали разъезжаться.

— Константин Платонович, — подошёл ко мне Камбов и тихо шепнул: — «Пуговичка» сработала. Только что доложили — испанец в версте от гасиенды.

Вот, значит, как? Пленный де Суньига решил пошпионить за мной? Или планирует диверсию? Неважно! В любом случае он ответит за это головой — нарушившие клятву на Таланте умирают мучительно и долго.

— Вели подать коней, — приказал я Камбову. — Прогуляемся перед сном и посмотрим, что он там делает.

Я предупредил Таню, что должен отъехать по срочному делу, и в компании десятка опричников с Камбовым во главе отправился ловить испанца. Ну и с Кижом, естественно. Он ни за что бы не пропустил такое развлечение.

Пожалуй, стоило поблагодарить ночного гостя за его визит. Ночные холмы, освещённые полной луной, оказались потрясающим зрелищем, и я не пожалел, что отправился на эту «прогулку». Но как бы чудесно ни было вокруг, о причине поездки никто не забывал.

— Он там, Константин Платонович, за теми деревьями.

— Что делает?

— Ходит туда-сюда, будто ждёт кого-то.

— Будем считать, что меня, — я усмехнулся и тихо пошёл вперёд.

Де Суньига в широкополой шляпе и плаще стоял ко мне спиной. Он явно нервничал. То переминался с ноги на ногу, то начинал