Фантастика 2025-170 - Анатолий Анатольевич Логинов

«Я вырвала ей сердце и бросила умирать в парке», – отчетливо прозвучал в ушах мой собственный насмешливый голос. Да, именно так я вчера и сказала. О боже…

– Ужас… – эхом прошелестела я и растерянно покосилась на Селесту.

Та тут же отвела глаза. Не думает же она, что я… Впрочем, по ее перепуганной физиономии стало понятно: именно это она и думает.

– Эй, ты что? – Филая тронула меня за плечо, я перевела взгляд на нее. – У тебя такое лицо, будто ты призрака увидела.

– Кто это сделал? – выдавила я, машинально ставя на поднос что попало. – Его уже нашли?

– Нет, с утра все на ушах стоят. – Филая отыскала глазами свободный столик и, приглашающе кивнув, направилась к нему. Я поплелась следом. – Невозможно даже предположить, кто решился на такую жестокость.

– Но за что ее убили? – пробормотала я, опускаясь на стул. Коленки противно подрагивали.

– Вредная была девица, – задумчиво отозвалась Филая, садясь напротив и принимаясь за еду. – Но убивать… Нет, даже не представляю…

Я слушала ее и почти не слышала. Слова долетали словно издалека, рассыпались на звуки, теряя смысл, в висках стучала одна единственная мысль: этого не может быть. Нет, в то, что кто-то убил студентку, я поверил сразу. Но вот каким образом я угадала, как именно, причем с такими подробностями? А ведь это не какая-то рядовая история. Как вообще такое можно было угадать? Никак.

От вставшей перед глазами картинки к горлу подкатила тошнота. Я сглотнула, немного посидела, пытаясь взять себя в руки. Вяло поковырялась в тарелке, не особо понимая, что в ней, и поднялась из-за стола. Все равно кусок в горло не лез. Пробормотав «скоро увидимся» удивленно моргнувшей Филае, я развернулась и быстро вышла из столовой.

Добежав до своей комнаты, я захлопнула дверь, привалилась к ней спиной и медленно сползла вниз.

Возле кровати на полу лежала вчерашняя книжка, за окном ярко желтели деревья, тихо роняя листья, на ветке дремала ворона. Все это было таким будничным, простым и обычным, что поневоле успокаивало. В голове немного прояснилось, и я наконец выдохнула, приходя в себя.

Конечно, я не забыла ту выходку с подносом, но с самого начала и в мыслях не держала мстить Арлетте, и точно не хотела ее гибели. Так что моя магия тут ни при чем. А ту фразу я вообще выпалила в сердцах, особо не думая и ничего не имея в виду. Уж очень меня разозлила Селеста своими воплями на весь коридор и дурацкими обвинениями.

Странно, что все сбылось? Да, странно.

Значит, надо об этом поговорить с Филаей. Она моя подруга, к тому же учится не первый год и знает о магии куда больше, чем я. Может, найдется совсем простое объяснение.

Повеселев, я открыла дверь, чтобы идти к Филае. И едва не вскрикнула от неожиданности, нос к носу столкнувшись с кастеляншей.

– Сирра Аллиона, – важно сказала та, – вас хочет видеть ректор…

Сердце дернулось и пропустило удар.

– … Он просил не задерживаться.

Кастелянша развернулась и поплыла по коридору, а я метнулась к зеркалу и несколько секунд стояла, прижав разом заледеневшие руки к пылающим щекам.

Ректор… Зачем он хочет меня видеть? Это как-то связано с разговором в коридоре во время бала?

Схватив расческу, я быстро привела волосы в порядок, придирчиво оглядела себя в зеркало со всех сторон и выскочила за дверь.

Сначала я бежала до школы, потом шла, потом брела, с каждым шагом все медленнее. Ужасно хотелось развернуться и броситься обратно. И одновременно – ну что за напасть! – тянуло рвануть со всех ног и оказаться в ректорском кабинете, увидеть, узнать наконец, зачем звал. Да еще и в выходной день.

Может, он решил поговорить о вчерашнем?

От одной этой мысли сердце екнуло и скатилось в пятки.

О боже! Ну о чем ректору со мной говорить?! Разве что еще одну клятву взять. Смертельную. Чтоб мне становилось дурно не время от времени, а постоянно, лишь вздумаю открыть рот.

У двери я немного постояла, пытаясь придать себе спокойный и невозмутимый вид, потом тихонько постучала, толкнула массивную створку и шагнула внутрь.

На одном из стульев восседала Селеста с абсолютно прямой спиной и решительно сжатыми губами на белом как мел лице. В быстром взгляде, который она метнула в меня, бурлила гремучая смесь из страха и ненависти.

Все понятно. Уже доложила о моих словах насчет Арлетты. Вот же ябеда!

Я поздоровалась, прошла и уселась на свободный стул. Селеста мгновенно отодвинулась.

Она ведь и правда думает, что я способна на что-то ужасное. Но ректор… Неужели он ей верит?

Я несмело повернула голову и натолкнулась на цепкий, пронзительный взгляд. Магистр Линнард смотрел на меня и молчал.

Значит… верит.

Горло перехватило, к глазам подкатили слезы. Обида была острой, резкой, как боль от пореза. И неожиданной. С чего бы мне обижаться? Пора бы привыкнуть. Он же уже считал меня шпионкой и бог знает кем еще. Так отчего же не записать в кровавые убийцы?

Непонятно, почему меня вообще это настолько задело. И все равно хотелось сбежать, запереться в своей комнате и от души поплакать.

Нет, слез они от меня точно не дождутся.

Я выпрямилась, вскинула голову и, сцепив руки в замок, положила их на колени.

Молчание затягивалось, и от напряжения начали дрожать пальцы.

– Сирра Аллиона Брентор, – наконец заговорил ректор. При всей жесткости взгляда его голос звучал мягко, почти вкрадчиво. – Расскажите о вашей вчерашней беседе с сиррой Селестой Эльтид. Подробно.

Беседе? Скорее скандале. Я выложила все, начиная с Селестиного «открой, крыса», заканчивая захлопнутой перед ее носом дверью.

– Именно так вы и сказали? – переспросил ректор. – «Я вырвала ей сердце и оставила умирать в парке»?

– Да! – в отчаянии воскликнула я. – Но это же была шутка!

– Шутка? – ректор поднял брови.

– Сарказм. Я хотела сказать, что ничего я Арлетте не сделала.

– Но вы говорили именно про вырванное сердце.

– Я ляпнула первое, что пришло в голову. А почему оно пришло, я не знаю… – глухо сказала я и, опустив взгляд, уставилась на сцепленные побелевшие пальцы.

Ни на кого в этой комнате смотреть не хотелось. Ни на Селесту, ни на ректора. Он мне не поверил. И все как-то сразу потеряло смысл, накатила апатия.

Зачем бороться, оправдываться, что-то доказывать?

Пусть думает обо мне что угодно, делает что угодно: сдает в тюрьму, отправляет в монастырь, выгоняет из школы… Он же предупредил меня, лишь только увидел здесь, что отчислит при первом же удобном