Княжья воля - Константин Кудряшов

Ознакомительный фрагментот Великой княгини киевской Ольги судит когда по Правде, когда не очень. Кто больше в лапу сунет того и правда. С этих, скорее всего, виру большую просить стал бы, не убили ведь никого.

— Говоришь вольный город, а заправляет посадник из Киева, как так?

— Ну вот так у нас завелось. Не моего ума дело. Да, думаю, и не твоего, Стяр. Вы князю Рогволду поклон передавайте от Бодра, отца моего. Объясните, что из-за спешки не смогли зайти, вести передать с Киева да других мест где побывали.

— Что за вести? — встрепенулся Голец. — Может о княжиче Рагдае слыхать чего? Скоро ли вернется в Полоцк?

В некотором недоумении поворачиваюсь к Гольцу. С каких это пор ему про княжича интересно? Вот же любопытный!

Садок с Валкуном мотают головами, морщатся — ничего, мол, значительного.

— Княжич Рагдай как в Болгарию с князем Святославом воевать ушел, так больше и не возвращался. Сказывают, что жив-здоров, дружину полоцкую сохранил. Да вы и без меня, должно быть, это все знаете.

Лично я не знал. Про поход в Болгарию уже слыхал от кого-то. Подумалось еще тогда: где Киев, а где Болгария. Чего Святослава туда понесло? Болгары, вроде как, братья нам, даже язык похожий. Но это в будущем, сейчас, может, все иначе, не знаю. Понесло князя киевского воев/ть, значит так надо, не нас же сирых ему спрашивать.

Садок, гляжу, того же мнения, храповик из панциря далеко высовывать не обучен. Я с удивлением нахожу, что юный купчишка не по годам разумен. Разумен и щедр. Один из бегунков при падении выпустил из рук добычу, сумка грянулась о землю и расползлась по швам, обнажив блеснувшие золотом внутренности. Шесть золотых кругляшей Садок вложил в мою ладонь, отказавшись выслушивать возражения. М-да, скоро будет чем папаше гордиться если сынок свою головушку буйную по случайности раньше времени где-нибудь не сложит.

— Ты побереги его, дядька Валкун, — говорю тихонько, пока Садок отдает последние приказания гребцам. — Хороший парень, далеко пойдет.

— Пойдет, — уверенно кивает гривой новгородец. — Он ведь, знаешь, в Индию плыть намеревался, едва отговорил, уломал по нашим торжищам торговлю повести на первый раз. Он мне в отместку до последнего тянул с возвращением, до пылинки все продал. Хваткий как щука.

— Значит еще и в Индию сплаваете, какие ваши годы!

Обнимаемся напоследок как старинные друзья. Руки Садка неожиданно сильные, жилистые как у гимнаста.

— Ну бывай, Садок! Удачи в будущей торговле!

— Прощай, Стяр! Прощай, Голец! Прощайте, люди добрые, авось свидимся!

Возвращаемся в корчму. Там кроме сторожащих налетчиков дружинников и хозяина никого. Лицо корчмаря корежит виноватая гримаса, небось переживает как бы не привлекли к ответственности. Одариваю его строгим взглядом и подхожу ближе к сидящей на полу в левом от входа углу пятерке. Спинами к стене привалились, рожи напуганные, злые. Все не старше тридцати молодые мужики одинаковой лохматости и запущенности в одежде.

— Ну-с, граждане мазурики, а вот и я! Соскучились?

Не сразу замечаю, что один из них полулежит, неудобно подмяв под себя ногу.

— Что с ним?

— В Навь отошел, — отвечает Истома. — Жила ему кистенем затылок проломил.

— Ненароком я, — бурчит Жила. — Вдарил чуть сильнее, не рассчитал.

— Никто ему вечной жизни и не обещал, да, пацаны?

Носком войлочного полусапога я дотрагиваюсь до колена одного из налетчиков.

— Местные?

— С разных весей, — пряча глаза отвечает тот, что первым выбегал из корчмы. Он, видимо, является и душой криминальной компании.

— В городе давно пробавляетесь?

— С лета.

— Собираетесь где?

Вскидывает глаза пронзительного василькового цвета, прищуривается, пытаясь сообразить зачем мне это нужно и почему он должен делиться секретной информацией. В течении двух минут даю ему возможность проявить свои умственные способности, но все мыслительные потуги неудачливого грабителя не приносят ему никакой пользы. Так и не сумев ничего прочесть на моем непроницаемом лице, жиган снова отворачивается.

Решаю его немного постращать.

— Я жду, а вот княжеский кат ждать не станет. Так что лучше говори по-хорошему. На вас групповой разбой висит. Мы ведь легко можем показать, что новгородцы с собой несколько трупов увезли, тогда одной вирой князю не отделаетесь, тут свежеотесанным колом попахивает.

— В старом зимовье у Барсучьего камня, — нехотя признается жиган.

Я так и думал, мог и пооригинальнее что-то загнуть…

— Значит так, забирайте своего жмурика и валите отсюда. Вот вам пока на пропитание. Нужны будете — найду.

Щелчком большого пальца поднимаю свою золотую монету в воздух. Пятерня в замызганном рукаве проворно цапает ценность так же неуловимо как язык хамелеона хватает муху. Забрав покойного приятеля, группа злоумышленников стремительно исчезает за дверью корчмы.

— Ну ты даешь, Стяр! — с изрядной долей возмущения произносит Голец. — Он же наврал тебе!

— Знаю, что наврал. Но именно так завоевывается доверие у сомнительных личностей. Теперь ни он, ни кто либо из его дружков перо нам в бок при случае не задвинет. Усекли, шалопаи? Учитесь у батьки! Голец, раздай золотые парням и потопали-ка в гридницу, на сегодня достаточно.

В течении следующих суток сбываются сразу три предсказания и одно обещание.

Первым отличается Вендар. Ранним утром, исполнив свой недавний посул, он вывел нас на стражу по укрепленному городу и детинцу, что означало конец интенсивных тренировок и постепенное вовлечение в службу. Покривился поначалу на перенесенного с улицы под своды гридницы Сильвестра, попенял, что сотни людей доверяют нам свои жизни, бояре, купцы, смерды, бабы, дети, даже сам князь со всем семейством от дружины зависят, а мы тут мешков понавешали, дурью маемся. Я постарался объяснить сотнику, что токмо пользы для, никакого безобразия, крепость рук повышает и реакцию с потенцией. Даже княжичи иной раз подходят к Сильвестру ввалить хлесткого тумака, чего тут зазорного? Скорее Вендар чисто за свою репутацию радеет, не хочется ему в глазах Рогволда ничему не научившем своих людей лохом выглядеть. Зря трясется. Как боевые поленья умеем мы не так уж и мало, гораздо больше, чем в ночном бою с лесными татями и памятной драке с земиголами.

Расставили нас кого по внутренней крепости, кого на городские стены увели. Голец с Жилой у ворот детинца встали, Жмыря со мной, Сологубом и Стахом возле княжеского терема оставили. Носатый десятник пояснил, что войны ни с кем у Полоцка, к счастью, нет, но меры предосторожности никогда не помешают, к тому же княгиня не жалует, когда на дворе толчея и шум. Крикунов взашей, незнакомый народ при входе расспрашивать, при выходе поклажу проверять — не тащат ли чего лишнего, ну и так, на подхвате быть, вдруг князю или княжичам

---

Конец ознакомительного фрагмента Купить полную версию книги

---