Соната лунной принцессы - Лоуренс Алистер

Приложив некоторые усилия, поднявшись на ноги и посетив уборную, я, все еще прихрамывая, отправился на кухню. Изрядно болела спина, нога никак не желала слушаться хозяина.

— С вами все хорошо, мистер?.. — Элизабет хотела назвать меня по имени, но осеклась, ведь я, кажется, забыл представиться, вот же форменный болван.

— Рэт. Рэт Джонс. Простите мою бестактность. Я должен был назвать имя сразу же. — Произнес я немного сконфуженно. Действительно, получилось невежливо.

— С вами все в порядке, мистер Джонс? — Элизабет повторила вопрос и пристально посмотрела сперва в глаза, а потом на ногу.

— Зовите меня просто Рэт. Да, спасибо. В порядке. Нога затекла. Пройдет. Не волнуйтесь. — Я улыбнулся.

Обычное дело, еще пара минут и солдат снова в строю. С кем не бывает.

— Простите за неудобства, я приготовила вам яичницу. — Глаза девушки робко забегали из угла в угол, а на щеках проступил румянец.

— Яичницу? — Настал мой черед удивляться.

— Да, мне кажется, мы часто готовили ее, и это очень вкусно. — Уверенность девушки, с которой она начала говорить, заметно поубавилась, и она робко добавила. — Наверное.

«Понемногу возвращается память». — Почему-то решил я.

На сковороде, начисто отмытой, лежали два жареных яйца, приправленные черным перцем — некое подобие омлета. Теперь мой холодильник окончательно превратился в пивной склад. И где она нашла яйца? Наверное, на полочке, под крышкой. А я и забыл про них совсем, хочется верить, что они все еще съедобные. Нет желания провести день в лазарете по собственной глупости.

— Угощайтесь. Надеюсь, вам понравится. — Румянец на лице девушки сделался еще более заметным.

— А вы? — Мой взор скользил по столу, и обнаружил только одну вилку.

— Спасибо, я не голодна.

— Нет, так не пойдет. Вы только вчера теряли сознание, а сегодня надумали голодать? Дома ведь совсем нет еды, а мне надо на работу. Вернусь только к вечеру. Стоп. — Я призадумался. — Сегодня же выходной. — Едва не забыл, было бы комично прискакать в участок и уйти обратно. Сменщик бы точно катался по полу со смеху. А комиссар покрутил бы пальцем у виска.

— Но ведь тогда вы останетесь голодным и… — Элизабет занялась.

Ну уж нет, меня не победить. Сказал — надо поесть, значит надо и все тут, хоть убейте (не подумайте лишнего, цвет и запах говорили о том, что с продуктами все в порядке и отравление никому не грозит).

— И никаких «но». — Перебил девушку на полуслове и кухонным ножом разделил еду на двоих. — Всем поровну. — Прямо как коммунист из прошлого.

— Спасибо. Вы хороший человек. — Румянец на щеках девушки и не думал исчезать. Стесняшка, что поделать.

— Не бойтесь, не покусаю. Чувствуйте себя, как дома, пока мы не придумаем, что же делать дальше. Представьте, что вы у родственников в гостях. — Первая попавшая в голову идея озвучена, поможет или нет — не могу даже предположить.

— В гостях? А что это? Поймите, я… — Элизабет запнулась, видимо пыталась что-то вспомнить, но тщетно. — Нет, не могу. Не могу вспомнить… — Девушка опустила глаза и затихла.

— Простите, не хотел расстроить вас. Как бы объяснить… Если очень коротко — не стесняйтесь ничего, словно это ваш дом. Договорились? — И почему я говорил, как ребенок?

— Договорились. — Повторила она и мы приступили к скромной утренней трапезе.

Стоит отметить, яичница получилась весьма вкусной. Намного лучше, чем у меня. Я вечно портил даже столь простое блюдо — то недожаривал, то пережаривал, то клал слишком много соли, то вовсе забывал про нее. Повар из меня не очень, руки растут не из того места (не будем уточнять, из какого).

— Угощайтесь. — Заметив, что Элизабет все еще волнуется, повторил я.

— Спасибо. Вы так добры. — Девушка, наконец, приступила к еде.

— Вот и славненько. Давай перейдем на «ты». Ужасно не люблю все эти «выкания» и прочие формальности.

— Хорошо, давайте, то есть, я хотела сказать, хорошо, давай. — Элизабет невольно сжала плечи, немного виновато посмотрела на меня и улыбнулась.

Я одобрительно кивнул и на мгновение взглянул в окно, чтобы узнать погоду, которая почти всегда безошибочно предупреждала о приближении опасности. За окном стоял густой туман, полностью скрывавший и землю, и Небесный город. Это хорошо, никаких признаков приближения ану. То, что требуется, можно ненадолго отлучиться.

Я посмотрел на Элизабет и заговорил.

— Мне нужно сходить в магазин и купить еды. Как видишь, холодильник просит его накормить. Так что, веди себя хорошо! Телевизора у меня нет, но… Вы, прости, ты умеешь пользоваться компьютером?

Элизабет отрицательно покачала головой, чего и следовало ожидать. Привыкай, Джонс.

— Тогда, вот тебе голографическая библиотека. — Подал девушке тот самый древний (другого-то пока нет, и в ближайшее время, видимо, не предвидится) планшет. — Тут много книг. Смотри, если нажать сюда, то откроется каталог. Можно выбрать все, что угодно. Какого автора ты бы хотела почитать? — Спросил я, надеясь, что говорю на понятном для девушки языке.

— Роберта Янга. Он единственный, кого я знаю. Вернее — помню.

«Словно с Луны упала… Ну Янга — так Янга. Немного старомодно, но все же». — Ладно. Право выбора никто не отменял.

— Нажимаем на увеличительное стекло, это кнопка для поиска, и печатаем имя автора. Вот так, смотри. — Я чувствовал себя воспитателем в детском саду. Наверное, каждый первоклассник из «зеленой» зоны уже умел пользоваться планшетом, телефоном, коммуникатором и всем, у чего имеется аккумулятор и что подключается к розетке, не говоря уже и о компьютере, само собой. — Затем нажимаем на треугольник и выбираем рассказ, повесть или роман. — Интересно, а Янг писал романы?

— «Девочка — одуванчик»! — Воскликнула Элизабет так восторженно, словно ей только что сделали предложение руки и сердца. — Моя любимая история любви.

— Хорошо. — Про любовь — так про любовь. — Вот и она. Наслаждайся чтением. Я скоро.

«Стоп, что? Она не помнит собственную фамилию, но с легкостью назвала название книги». — Кажется, дело пошло в гору. Кажется — память возвращается к ней. Но почему именно Янг? Сейчас о нем почти забыли.

Я тоже читал Янга. Еще в школе, в рамках программы. Довольно грустное повествование о том, каково встретить девушку и расстаться с нею навсегда, искать и потерять всякую надежду, а потом, вопреки воле судьбы, обрести вновь. Наверное, Элизабет видит себя в образе девочки в прекрасном белом платье, развивающемся на ветру, что стояла на вершине холма и смотрела вниз, на раскинувшийся пейзаж.

На улице стояла уже привычная сырость, моросил мелкий промозглый дождь. Так протекало очередное лето Далласа.