Ночная вахта - Юрий Павлович Валин

— Да, сэр, — бормочу я, сдерживаясь из последних сил. Искушение оттолкнуть мучителя, наугад врезать ему по морде, чрезвычайно велико. Хотелось бы околеть в относительном покое. Три дня я ничего не ем — впрочем, меня никто особо и не заставляет. Энди Дженкинс

— конченый человек, обуза и падаль, а провизии и так в обрез. Все верно. У меня нет аппетита, и мне давно пора отправиться подальше от этих болот. Даже зрячие и относительно здоровые члены нашей славной команды догадываются, что хуже нам не будет и на том свете. Мне пора, о, воистину пора, оставить гнилое одеяло и свою боль здесь. Черт возьми, да где же эта смерть⁈ Я бы и не пил, но жажда уж очень коварная особа. Трудно удержаться и не нашарить флягу, когда весь горишь, а в горле словно лопнувшие кузнечные меха скрипят.

…Днем шел дождь, одеяло стало еще одним компрессом, к вечеру выглянуло солнце, я чувствовал его кистями рук, и меня знобило меньше.

…— Спокойнее, Энди, — утешает Док. — Все не так скверно. Мы вполне способны выбраться…

Доктор Крафф — оптимист. Образование у меня специфическое, между заботами в биллиардной довелось наслушаться много всякой философской всячины. К примеру, дядя Гарри любил повторять, что не доверяет двум породам людей: гомосексуалистам и оптимистам — и те и другие лыбятся не по делу.

«Способны выбраться», ну как же. У нас отличные шансы. В первые сутки, пока я валялся без чувств, пропал Антонио. Просто сгинул без следа и слов прощания. Его искали, отправили ялик проверять соседние острова — безнадежно. Лейтенант запретил ходить поодиночке, хотя проклятый Ремонтный остров просматривался поставленным у лагеря часовым почти насквозь. Днем парни посменно трудились под кормой «Ноль-Двенадцатого»

— железо инструмента и упорство идиотов дюйм за дюймом освобождало винт. Я слышал понукания и оскорбления лейтенанта, звуки побоев: пинки сапогом и свист палки до смешного легко угадываются на слух. Наш командир бдит. Если бы я не был слеп, я бы убил этого паршивого ублюдка. Он полагает, что страх и побои сделают больше, чем просто страх за свою жизнь…

Я подыхал и в перерывах между приступами беспамятства и жгучей боли размышлял о том, зачем вообще жил. Ислингтон, квартирка на втором этаже, наивные радости детства… Полноте, вправду ли это было в моей жизни? Перед смертью хочется вспомнить что-то светлое, но моей памяти абсолютно не за что зацепиться. Разве что зеленое сукно бильярдного стола, стук шаров, негромкий разговор в буфетной… Утро, когда в «Георге» только свои. Я сыт, у меня ничего не болит, я могу задержаться у стола на пару минут и попробовать несколько ударов…

Корни, давящие в спину, шорохи среди ветвей, которых я уже не вижу, сквернословие в лагере, вонь ила и моих штанов. В беспамятстве даже истинный герой не уследит за своим организмом. За тем, что осталось от организма…

Когда же я подохну? Нож у меня забрал Сэлби. 'Во избежание греха малодушия, " — сказал этот умник. Как будто я не знаю, что он давно положил глаз на мой клинок. Роговая рукоять, недурная шеффилдская сталь. Одна из немногих вещиц, связывавшая меня с прошлым. Впрочем, к чему покойнику сожалеть о вещах?

…Снова накатила боль — по моим глазным нервам, жилам, сосудам и всему, что там в башке есть, струилась жгучая пунцовая боль. Раньше я не догадывался, что у каждой боли есть свой цвет. Жаль, что художникам недоступна слепота — вот когда открывается истинная широта палитры, будь она проклята!

…Я очнулся, разжал сведенные судорогой пальцы. В правой руке что-то было… а, фляга. Кажется, случайно открылась — слабо булькает вытекающая вода. Я поднес горлышко ко рту — вот, почти два глотка осталось.

— Я больше не могу, — прошептал я фляге. Пустой сосуд ответил чуть слышным эхом. При некотором желании в отзыве посудины можно было уловить сочувствие. В остальном фляга мне не поможет: слишком легкая и ремешок короткий.

Я оперся о сырые корни и с трудом сел. Руки от малейшего напряжения начинали дрожать, но, как ни странно, я мог сидеть. Прижатые к груди руки постепенно перестали трястись. Растирая кисти, я прошептал:

— Энди, уж один-то фрейм ты должен взять. Хватит валяться. Чего ты ждешь, дурень?

Вот это точно — ждать мне нечего. Я сидел, слушал Болота. Меня трогали сырые вялые дуновения. Должно быть, это туман. Нагляделся я на эту низкую дымку, ползущую через воду и тростники, когда был живым и зрячим. Через такую идешь, собственных сапог не видишь. Ну, мне-то уже без разницы.

Итак, что я могу? Могу быть оптимистом, как Док, и ждать. Завтра к нам придет помощь

— приплывут бравые вояки из лагеря, там еще два катера и полно смельчаков, готовых нас выручить. Мне дадут сухое одеяло, скажут мужественные, почти искренние слова сочувствия и повезут в лагерь. Оттуда переправят на родину. Маловероятно, что Ее Величество даст мне пенсию — в контракте значилось, что все риски экспедиции — мои собственные риски. Но королева Виктория добра и заботлива — об этом знают все. Мне повезет — шиллинг с четвертью в неделю, никак не меньше! Этого хватит чтобы снимать угол, иметь хлеб, воду, иной раз и стаканчик дрянного виски. Мир не без добрых людей, слепцам недурно подают. Знавал я одного слепого с Хайбери-Филдс — его звали Пьюс. Весельчак был, каких поискать. Правда, чувство юмора не слишком-то ему помогло, когда бедняга угодил под паровой омнибус. Говорят, Пьюса отшвырнуло на тротуар, вмяло хребтом в фонарный столб, да еще прихлопнуло сорвавшейся рекламной вывеской шампуня «Адмирал Бим-Боу». Да, шампунь добил живучего старину Пьюса.

Я тоже живучий. И с этим нужно что-то делать. У меня нет ни малейшего желания трепать языком в пабах, бахвалиться о своих подвигах, дожидаясь бесплатной выпивки или сорвавшейся рекламной вывески.

Утопиться у меня вряд ли получится. Я недурно умею плавать, да и не возьмет меня густая жижа Болот. Не склонны здешние воды к благодеяниям. Удавиться? Самый простецкий и доступный способ оборвать загноившуюся нить жизни. Но не для слепого. Веревку я, бесспорно, найду, вот с деревом будет посложнее. Говорят, можно удавиться стоя на коленях, но цеплять веревку определенно за что-нибудь да нужно. Гибкие ветви кустов вряд ли тут подойдут. Годится корма «Ноль-Двенадцатого», но там свои трудности — шкипер мигом учует…

Нож, винтовка или пистолет? Вот тут любой из этих шаров станет