Без маршала Тито (1944+) - Николай Соболев

на востоке Югославии слабы, основные силы в Боснии, Далмации и Герцеговине. Одновременно англичане и американцы прямо требуют усилить диверсии на железных дорогах, чтобы затруднить переброску подкреплений в Италию.

Ну да, там адское рубилово, союзники увязли как раз под Кассино.

— Кроче, я тебе не этого говорил, но в Верховном штабе мнения разделились.

Еще бы, конфликт Жуйовича с Джиласом разрастался и как бы не расколол партию.

— Сретен и его группа считают, что мы обязаны выполнить пожелания Москвы…

— А ты?

— Команданты корпусов и дивизий не горят желанием совершать марши на восток, — несколько уклончиво ответил Арсо.

Логично, дело тяжелое и сомнительное.

«Младоюгославы» в этом поддержали военных, но «старички» уперлись и за свое согласие вытребовали роспуск спецроты.

— Зачем? — только и ахнул я. — Где имение, а где наводнение?

Йованович пожал плечами.

Что я сделал Пияде или Жуйовичу, чтобы ликвидировать роту? Ну общался в основном с Ранковичем, Иво и Джиласом… То есть меня могли считать их креатурой… Так, ладно, и что? А то, у старшего поколения резоны опасаться, что в случае политического поражения им могут устроить репрессии а-ля 1937 год. И если карательный аппарат, которым руководит Лека, почти весь из партийцев и еще неизвестно, будет ли выполнять такой приказ, то в специальной роте комсостав как на подбор! Я беспартийный, Глиша беспартийный, комиссар наш Лука мотается по заданиям Верховного штаба, а его зам, как пишут в характеристиках, «влияния не имеет».

Преторианцы, блин.

Не, я в политические разборки не полезу, но они-то этого не знают! По крайней мере, это версия хоть малость похожа на правду.

— Ну хорошо, а мне что делать?

— Тебе поручат искать сбитых союзных летчиков.

Секунду-другую я переваривал эту новость, а потом взвыл:

— Да вы там что, совсем с глузду съехали? Как искать? По всей стране? Без радиостанций и вертолетов?

— Без чего?

— Без геликоптеров. Очень удобная машинка для таких дел.

— Не слышал, ты откуда про нее знаешь?

— Арсо, не заговаривай мне зубы!

— Не по всей Югославии, — успокоил Йованович. — Почти все маршруты проходят над Сербией, летчикам дано указание по возможности дотягивать подбитые самолеты до Шумадии и Златибора.

— А много их?

— Рассчитывай на тысячу человек. Или больше.

Твою мать. Не успел я в очередной раз за день офигеть, на этот раз от грандиозности задачи, как Арсо растолковал, что это предполагаемая цифра, и не сразу, а за длительный период. Так сказать, расчетные потери.

Это уже полегче и под такой проект я фактически выторговал сохранение роты под новым названием. Во всяком случае, забрал всех своих — Глишу, Небоша, Марко, Луку и Альбину с Живкой. Насчет сестры Арсо поморщился, но согласился и приказал готовиться к полету в Бари, где формируется специальное подразделение американцев для поиска и спасения сбитых пилотов.

А это хорошая новость, из союзников можно вытрясти радиостанции. И новую десантную куртку. Причем не только мне, но и всей команде. И ботинки. И фонари, и фляги, и еще кучу снаряжения и ништяков. И конечно же таблеток от жадности, побольше, побольше!

В этих радужных мечтах я свалил из военного отдела, напоследок Арсо нагрузил просьбой зайти к Ранковичу. Но я решил сделать это завтра, а сам побежал к нам на базу в рассуждении чего бы покушать, порадовать ребят сияющими перспективами и завалиться спать, уж больно меня день вымотал.

Но — хочешь рассмешить бога… Обратная дорога шла мимо советской миссии, где меня зацепил Красовский:

— Владимир, на минуточку!

Я чертыхнулся, но тормознул.

— С тобой хочет поговорить один человек.

— А завтра никак?

— Он с утра улетает. И это просьба генерала Корнеева.

«Один человек» с воспаленными от бессонницы глазами долго выспрашивал меня про Ачимовича, засаду на Дражу у Калиновика, четницкую тюрьму и вообще про все контакты с четниками, начиная от поручника Дерикони, тщательно записывая ответы в блокнот.

Ближе к полуночи, когда мы оба заметно клевали носами, вопросы иссякли и я было возблагодарил высшие силы, что могу наконец свалить, он с силой потер лицо и уши, взбодрился и сказал:

— Расскажите, пожалуйста, про сестер Проданович.

Глава 4

Итальянский анабазис

Разговор со смершевцем или гебистом, не знаю, кто был этот советский офицер, закончился незадолго до рассвета. Идти на базу я не рискнул — комендантский час, а вот до хозяйства Ранковича прошмыгнул, пользуясь вызовом. К Леке меня сразу не допустили — он вовсе не спит, как можно подумать, а занят. Раньше-то «молодых» прикрывала широкая спина маршала, а теперь сами, все сами, к задачам разведки и контрразведки добавились и политические разборки.

Ну раз занят, то я по-простому улегся прямо в коридоре через минуту сильно затруднял работу «обавештајне и контраобавештајне службе» чудо-богатырским храпом. Минуток сто ухватил, а с первыми лучами солнца меня разбудили и провели к Ранковичу. Он поднял припухшие от недосыпа веки, сощурился и заржал:

— Ну и рожа у тебя, Владо! Ох, и рожа! Смотреть страшно!

— На себя посмотри, щеки впали, глаза красные, чисто Кощей.

— Кто?

— Баш Челик у русских.

— Да? — он вынул из ящика стола зеркальце для бритья, глянул в него, хмыкнул и передал мне.

— Да уж…

Правую щеку и лоб пересекал след от воротника, который я подоткнул под голову, когда спал. Отлежанная о куртку сторона покраснела от раздражения и контрастировала с остальным лицом, бледным от недосыпа. Чисто польский флаг.

— Пошли, умоемся.

На дворе Лека поплескал в лицо холодной водой и энергично растер его, а я почуял, что спать мне сегодня не дадут, разделся до пояса и вылил на себя два ведра. Лека отскочил, чтобы не попасть под брызги.

Взбодрившись и малость приведя себя в порядок, мы вернулись к столу.

— Чего от тебя русские хотели?

— О четниках спрашивали, о всех контактах с ними.

— И все?

— Еще о Милице и Верице. Подробно, вплоть до плана дома в Карабурме.

— Цветом белья не интересовался? — фыркнул Ранкович.

Стоило представить чулочки-подвязочки, как повело меня, чуть не улыл в воспоминания и мечты о завлекательных округлостях сестричек и прочей постельной акробатике. Едва слюну не пустил, но тут очень вовремя ввалился заместитель Леки, Слободан Пенезич по прозвищу Крцун и бухнул на стол полтора десятка папок.

От природы худой, он тем не менее выглядел заметно