Ведьмы.Ру - Екатерина Насута

На бытовую магию.

Платно.

Это, конечно, не высокий практикум, как у Данилы, но… но ведь неплохо.

— Училась вот… чем дальше, тем хуже. Я пыталась. Честно… последний год вообще по старой памяти отметки ставили. Сила вообще ни в какую… я её чувствую, а вот работать… элементарный конструкт создать не могу.

— Это потому что ты ведьма, — Ляля плеснула водой в лицо. — А ведьмам эти костыли не нужны… ну, это как если бы мне плавники обрезать и ласты всучить, чтоб плавала. Понимаешь?

— Нет.

— М-да… ладно… пошли на берег, что ли? Там договорим.

Глава 5

Где речь идет о скоропостижных последствиях недавних событий

Сидя на куче мусора и жуя яблоко, ворона смотрела на пейзаж городской свалки.

Один очень современный роман молодого и, безусловно, до крайности талантливого автора.

Данила открыл глаза.

Белое.

Красивое.

Кто бы знал, до чего красив и многообразен белый цвет. Какой он… насыщенный. Впечатляющий. И оттенков… раз-два-три…

— Четыре и пять, — произнёс Данила вслух и почему-то хихикнул. — Вышел зайчик погулять…

Смех вырвался из горла клокочущими шариками. Разноцветными. Вот как в детстве, когда он с няней в парке гулял, и там шарики продавали. Данила помнит. Пусть говорят, что детские воспоминания — это ерунда, что до трёх или четырёх лет вовсе на них рассчитывать смысла нет, но он помнит.

И человека.

И шарики у него на ниточке. И что няня отказалась покупать, а он расплакался. Теперь вот и у него шарики есть.

Бум.

Надо рот открыть и шарик выпустить.

Бам.

И второй.

Бум-бам…

— Доктор, что с ним? — обеспокоенный голос матушки заставил закрыть рот и замереть. Данила и руки вытянул, уставившись в потолок.

Где он вообще?

Какая разница. На потолке трещинки смешные. Вон те на рожицу похожи, а в углу группа целая, будто живопись наскальная. Только мало, надо бы добавить, чтоб уж целое полотно.

— Как бы вам сказать…

А это Савельев. Целитель? И лично? Стало быть, всё плохо. Данила попытался заставить себя думать, но как это сделать, когда рот полон разноцветных шариков и те норовят выбраться на свободу. Ему же приходится стискивать зубы и не выпускать. Шарики стукались о зубы и уходили в голову, где вязли в мозгах. А мозги были как кисель.

И ещё вон трещинки не отпускали.

Они есть.

Но если Данила отвернётся, то их не останется.

— Он… он умрёт⁈ — нервная нота спугнула трещинки и те поспешили спрятаться под толстый слой побелки.

— Нет-нет, Мария Игнатьевна, что вы. Его жизни ничего не угрожает… это просто… последствия.

— Чего?

— Отравления… — Савельев явно мялся.

— Его отравили? Тоша! Тоша, ты это слышал⁈

И отец тут?

Плохо.

Ругаться станет. Всегда недоволен. С детства прямо. Данила хотел, чтобы отец был доволен. И рисунки рисовал. Стишки учил тоже. Но почему-то забывал. Вот в детской — помнил, а стоило няньке в кабинет отца его проводить, как всё, все слова из головы вылетали.

С шариками.

Точно.

Он тогда, раньше, про шарики не знал. Вот и не удерживал. А теперь стиснул зубы. Щеки же сами собой надулись.

— Тоша, мы должны привлечь… твоя служба безопасности… почему твоя служба безопасности это пропустила! Как ты позволил, чтобы наш сын…

— Это не то отравление, — выдохнул Савельев. — Которое опасно для жизни. Не думаю, что его травили целенаправленно… скорее уж… полагаю, он сам.

— Отравился⁈ Тоша… я говорила, что ты слишком давишь на мальчика! У него нервный срыв!

— Он обдолбался, — прогудел голос отца и шарики во рту затаились. — Маша, угомонись. Я ведь правильно всё понял?

— Боюсь… да.

— Нет, — в голосе матушки слышалось сомнение. — Это… этого не может быть.

— Но это есть, — отец был сух. — Ты посмотри на него. Лежит. Улыбается. И пузыри из слюны пускает. Тоже мне… наследник и надежда рода.

Ой.

А Даниле казалось, что шарики. Это пузыри? Он вытянул губы и скосил глаза, пытаясь разглядеть. Но получалось не очень. Палата большая, отец с матерью далеко и разглядеть получается только тени. Но они тоже смешные. Особенно отцовская. Длинная такая и кривобокая.

— Это ошибка какая-то…

— Ошибкой было не вмешиваться, — голос отца раздался ближе и лицо его, мрачное, округлое, нависло над Данилой. — Слышишь меня?

— Слы-ы-ышу, — отозвался Данила. Получилось как-то растянуто.

Растянуто-натянута.

Рифма.

Смешная.

Смешок сдержать не получилось.

— Что ты принял?

— Н-не знаю, — надо сосредоточиться, потому что то, что происходит, это нехорошо. Очень-очень нехорошо… а рисунок был с шариками. Красивый. Отец же не взял, велел секретарю отдать… а Данила хотел отцу. Секретарь потом выкинул. Смял и выкинул.

Данила видел. В урне.

Так. Надо не о том.

— Это… случайно… получилось.

— Видишь, мальчик ни в чём не виноват! Это всё Стас! Я уверена, что именно он виноват! А я говорила, что он на Данечку дурно влияет…

— Ему не пять лет, чтобы на друга всё сваливать. В его возрасте пора уже головой думать, а не… — Данилу рывком приподняли.

— Тоша, ему дурно…

— Судя по роже, ему как раз хорошо. Ты понимаешь, что ты натворил, полудурок?

Нет.

Не очень.

— Все новости… из каждой дыры только и говорят, как Мелецкий устроил погром в клубе.

Какой Мелецкий?

Мелецких двое. Данила и отец… нет, есть ещё младший брат отца, а у него двое племянников. Те ещё падлы, вечно норовят похвастать грамотами там, олимпиадами…

Они тоже Мелецкие.

— Сам ты, — отец отвесил затрещину.

— Тоша! — мама схватилась за сердце, но на неё внимания не обратили. А выходит, что Данила вслух сказал.

— Вслух, — подтвердил отец. — Тебе бы не завидовать, а пример брать. Они с малых лет при деле, работают… а ты…

— Господи, Тоша… ну нельзя же вот так с мальчиком…

— А как можно? Я на выборы собираюсь, в Думу, а родной сын… устраивает… ладно, убытки погашу… за счёт твоего содержания.

— Тоша!

— Маша… сходи погуляй, пока я и твоё содержание не обрезал.

Мама разом замолчала и вышла. Ну вот… теперь точно конец.

— Правильно понимаешь, — взгляд отца был донельзя мрачен. Настолько, что