Телохранитель Генсека. Том 2 - Петр Алмазный

— Валентина Ивановна, у нас же есть электрическая мясорубка? К чему такие жертвы?

— Она шумит. А мне не хотелось вас будить. — хмуро ответила теща, обиженно поджав губы. — А мясо надо разобрать порционно. Вот, смотри! — И настежь распахнула морозилку. Места там не было.

Она стянула с плеча полотенце, вытерла ладони и с раздражением бросила его на стол.

— А еще вот сюда глянь! — теща подошла к окну, открыла форточку и я присвистнул: в плетеной на манер рыбацких сетей капроновой авоське, на гвозде за окном было подвешено еще немало мяса.

— Но холодов-то настоящих пока нет, испортится за окном… — печально покачала головой теща. — Так жалко…

— Это я, кажется, знаю куда пристроить. Не переживайте, Валентина Ивановна, — постарался ее успокоить. Давайте так: вы сейчас ложитесь спать, а я заканчиваю с мясом. Пельмени будем лепить вечером. Договорились?

Она с сомнением посмотрела на фарш, потом на меня. Но, видимо, усталость и бессонная ночь взяли свое. Теща сняла фартук, протянула его мне и вышла из кухни.

Я разобрал мясорубку, вымыл ее. Достал из холодильника молоко в треугольных пакетах, бутылки с кефиром, масло — за полдня не испортится на столе. Удивился, обнаружив трехлитровую банку соленых огурцов. Это-то зачем в холодильнике? Освободив среднюю полку, поставил на нее большую эмалированную чашку с фаршем. Протер стол и, с чувством выполненного долга, достал банку с кофе.

Ну вот зачем так делать⁈ Опять теща хотела как лучше, и перемолола весь кофе сразу. А его надо смолоть немного, прямо перед приготовлением, тогда напиток будет ароматным, вкус ярким, а послевкусие тонким. Но, как говорится, на безрыбье и рак рыба.

Я достал турку, положил туда столовую ложку молотого кофе, залил водой. Пока варилось кофе, нарезал сыр и хлеб.

Утренний аромат свежесваренного кофе способен поднять на ноги мертвого!

— Мммм… как пахнет… — услышал я сонный голос жены.

Светлана стояла в дверях кухни, прислонившись к дверному косяку. Волосы всклокочены, лицо сонное. Ситцевая ночная рубашка на бретельках делала ее такой по домашнему уютной. Теперь, после сна, она была похожа на домовенка Кузю из мультфильма, который выйдет на экраны еще не скоро, только в восемьдесят четвертом году.

Жена тоже присела к столу — устроилась на табуретке, поджав под себя одну ногу. Я налил ей кофе и протянул кружку. Сам уселся напротив.

— Бутерброд с сыром будешь? — спросил у Светы. Та отрицательно покачала головой:

— Не-а, спасибо, не хочу. А ты почему на работу не собираешься?

— А у меня, Светик, сегодня первый день отпуска! Прости, вчера забыл сказать, усталый был. Махнем к моим в деревню?

Вообще-то мне не сильно туда хотелось ехать, все-таки родители знают своего сына лучше, чем сослуживцы, и вряд ли с ними я смогу хорошо сыграть роль настоящего Медведева. Но Рябенко недвусмысленно сказал, где мне следует быть. И хотя прямого приказа не было, портить отношения с генералом, игнорируя его «совет», я не собирался.

— Володя, я же только устроилась, и сразу же в отпуск? Да кто меня отпустит? — Света тут же нашла причину, по которой ей не стоит ехать к моим (вернее — Медведева) родителям.

— И потом, твоя мама меня не очень любит. Все переживает о той старой подружке, которая ждала тебя с армии. Я не виню Евдокию Федоровну, понимаю, сердцу не прикажешь, но мне неприятно, когда меня сравнивают с деревенской девкой, которая у них и «кровь с молоком», и «в поле трактор», и «на ферме доильный аппарат».

— Ты преувеличиваешь, Свет! Родители к тебе хорошо относятся, — сказал я не слишком уверенно, так как в памяти Медведева не нашлось ничего на эту тему. Но Света возразила:

— Просто я тебе никогда не говорила. Не хотела расстраивать. Знаешь, как твоя мама меня называет? Ледащая! Это значит, плохая, негодная. Я специально в словаре Даля смотрела. А у Афанасьева в книге написано, что ледащий — это дух соломы, который весной вылезает из старой соломы и перелезает на лето в свежую. Своего рода символ увядания. Я что, совсем уж такая ни на что негодная?

— Ну-ну, что ты говоришь! Ты мой Светик Семицветик! А родители про духов соломы, думаю, даже не знают. Простые люди, Афанасьева не читали. Ты лучше бери сыр, ешь давай. Может, яичницу поджарить?

— Нет. Не хочу. И все-таки, ты подумай над моими словами?

— Обязательно, — пообещал ей. — Сегодня еще нужно отпускные получить, ну и по мелочи несколько дел осталось. Думаю, к обеду вернусь. А у тебя какие планы на день?

— Какие тут планы? Собраться — и на работу идти.

— Тогда собирайся. Я тебя отвезу. И девочек до школы тоже подброшу.

— Володь, они не маленькие, школа рядом. Позавтракают и дойдут сами. Как-то ты слишком стал их опекать.

— Исправлюсь! — широко улыбнулся ей в ответ.

Я постоянно забываю, что дети в Советском Союзе ходят одни, бегают во дворе без присмотра родителей, и времена, когда на детской площадке будет больше родителей, не спускающих глаз со своих чад, чем детей, наступят еще не скоро. А, может, и совсем не наступят, если у меня все получится.

— У них будильник заведен? А то Валентина Ивановна всю ночь фарш крутила.

— Мама неисправима, — Света, отодвинув кружку, ушла в ванную комнату. Послышался шум воды. Потом гудение фена. Медведев привез жене из заграничной поездки очень редкий в Союзе ручной фен.

Я вымыл чашки, убрал со стола. Прошел в спальню, оделся. Ванная все еще была занята. Света вышла минут через двадцать, свежая, глаза блестят, волосы вымыты и уложены в прическу. Она чем-то напомнила мне Анастасию Вертинскую в роли Ассоль.

Уже надел куртку, хорошо, не успел обуться, когда вспомнил про мясо за окном. На кухне открыл окно, снял с гвоздя сетку.

Вернувшись в прихожую, замер. Светлана выглядела потрясающе! Стройная, с осиной талией, в платье спокойного зеленого цвета она смотрелась, как королева во время приема. Она нагнулась, застегнула сапожки, я снял с вешалки демисезонное пальтишко и помог ей одеться.

Мы бы смотрелись с ней прекрасной парой, но общий вид портила эта дурацкая авоська с мясом.

Глава 5

До завода «Серп и Молот», где в конструкторском бюро работала Светлана, доехали быстро.