Гений автопрома - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

Потрогал скулу. Ссадина, скоро морда припухнет. Невесть какой ущерб для здоровья, но помощнику союзного министра, засланному наводить порядки в провинции, след от кулака респектабельности не прибавил. И пиджак потерял. Как они мне дороги, товарищи гегемоны!

Глава 4

Крупным калибром по воробьям

Расхристанного мужика с битой рожей ни один таксист не возьмёт. Обратную дорогу до завода нашёл, но проделал её пешкодралом, кружным путём, время близилось к полуночи. Часть пути одолел через сквер, заросший травой, триммеров и газонокосилок не познавшей. У заводской гостиницы остановился на расстоянии, напряг зрение, у гонщиков оно острое.

Твою мать!

Около ступенек под уличным фонарём тихо ждёт милицейский жёлто-синий «бобик», рядом курит мент, дружески болтающий с высоким рыжим типом. Изотов, имея приличную фору, успел напрячь кого-то в РОВД и устроить на меня облаву.

А что? У него полтора десятка свидетелей, что якобы пьяный в жопу московский командировочный напал на мирно гуляющих пролетариев, выписал им люлей, за что должен нести ответственность, закон суров, но справедлив. Особенно реализуемый лапами горьковских ментов, подогретых дружеской просьбой (или не только просьбой) хорошего местного парня.

Что печально, они перекрыли мне дорогу к проходной, заставив дать кругаля ещё минут на 20, там долго колотил руками-ногами, требуя открыть, вторая смена давно заступила, хождений через проходную не ожидалось.

И снова: твою мать!

Я вытащил вохровца из кабинки.

— Кто это сделал? Почему не уследили⁈

У моей (условно моей) «волги» были порезаны все четыре колеса и высажено лобовое стекло. В трёх шагах от их гнездовья.

— Так это… Со смены шли… Не могу знать, — оправдывался мутный субъект.

Сотрудников ВОХРа принято именовать стрелками. У этого кобура с ТТ или с «наганом», не знаю что там, смотрелась театральным реквизитом. На ГАЗе всё набок, всё бестолковое!

— Машина — не моя личная. Принадлежит Автомобильному заводу имени Ленинского Комсомола, государственной организации. Понимаешь ли ты, дурья морда, что у тебя под носом совершено преступление: порча государственного имущества? Твоей нищенской зарплаты хватит на ремонт?

— Почему это моей? Машина-то не заводская…

Я не слушал его блеяние. Вытащил из багажника джемпер, он в какой-то мере заменяет пиджак, его можно носить с галстуком. Запер багажник… Нет, под такой, с позволения сказать, охраной кидать личные вещи бессмысленно. Потащил чемодан на себе, а в 1981 году они в СССР не знают колёсиков. Тяжело! Вернулся к охранникам и вызвал такси с их телефона, не посмели отказать.

Ждал полчаса. Преимущество несомненное — приехавший по вызову не начнёт скулить «не возьму» из-за битой физиономии. В итоге приехал туда, куда не хотел обращаться без самой крайней необходимости.

А она крайняя! Воображение рисовало картину: меня отлавливают менты, науськанные Изотовым, тому нечего терять, подправляют мне макияж, отчего прежняя ссадина просто теряется среди новых отметин, а знакомство с московским УБХСС покажется лёгкой прелюдией. Обвиняют в злостном пьяном нападении на честных тружеников. Возможно, кто-то из Москвы меня вытянет, но без гарантии и с неизбежными потерями. Так что выбора мне не оставили.

Такси проехало мимо статуи то ли Минина, то ли Пожарского, начались строения Кремля — древние и менее древние, для 1981 года современные, в темноте слабо освещённые. Вышел у беломраморных ступеней и позвонил в звонок. Что хорошо, обком КПСС — он как штаб армии, всегда есть бодрствующий дежурный. Представился, сообщил, что на ГАЗе произошли чрезвычайные события, о которых должен узнать ответственный товарищ в отделе автотракторной и сельхозпромышленности ЦК. Нёсший вахту стопроцентный военный пенсионер, подтянутый и благообразный, позволил без рассуждений.

— Ещё одна просьба, простите. Откройте справочник и найдите домашний телефон этого человека, я его знаю наизусть, но вы должны быть уверены, что мой собеседник — действительно из отдела ЦК. Возможно, он отдаст некоторые распоряжения.

Набрали московский номер. Я представлял восторг Игоря Ивановича от тревожного звонка среди сладких снов. Он поднял трубку минуты через полторы.

— Доброй ночи. Это Брунов из Горького. Здесь чрезвычайное происшествие.

— Какое?

Сонливость, похоже, его покидала.

— На ГАЗе начался открытый бунт по поводу предложения о снятии с производства 3102, Игорь Иванович. Пугин не успел взять ситуацию под контроль. Меня пытались убить, прототип обновлённой «волги» изуродован. Что особенно тревожно, застрельщиком местной, так сказать, «революции» выступила партийная организация завода лице в председателя парткома Щекочихина. Он обозвал приказ партии и министерства антисоветской провокацией, подбил инженера Изотова сагитировать рабочих с тем, чтобы поймать меня на улице города, избить, возможно — насмерть. Поверьте, краски не сгущаю.

— Ты сейчас где?

— В здании обкома.

— Хорошо. Там и оставайся. Сейчас Христораднов у меня получит по щам. Это они отбирают персоналии для парткома. Сегодня же выеду… Нет, завтра прибуду, сегодня совещание в ЦК. Жди!

Я положил трубку.

— Приказано ждать…

Дежурный выделил мне топчан в коридоре. Посидеть, погрустить, подумать.

Юрий Николаевич Христораднов, первый секретарь Горьковского обкома, занимал должность пусть не самую высокую во всесоюзной партийной иерархии, но это кресло послужило трамплином для Жданова, Кагановича, Суслова. Нынешний первый наверняка метит высоко. С более крупного насеста скандал, подобный сегодняшнему, неразличим невооружённым глазом, всего лишь драка пары тараканчиков. А в данный момент любое ЧП, ставящее под сомнение эффективность партийного руководства, основательно портит карьерные перспективы.

Взволнуется наверняка. Быть может — приедет.

Нет, ограничился звонком и распоряжением дежурному обеспечить мне ночлег до утра. Прибыл в начале восьмого, хоть рабочий день с девяти, расспросил о происшедшем. Выслушав, объявил: начинаем распутывать ситуацию с милиции. Возможно, правоохранители взялись за дело не с той стороны. Горячо согласен!

В РОВД со мной покатил второй секретарь, и я убедился, насколько милые и любезные товарищи служат в охране правопорядка. Особенно если мне подпирает спину один из высших партийных чиновников области.

Что прикольно, моих сотрапезников задержали обоих и закрыли до утра в «обезьяннике», так сказать, до установления личности, причём у каждого имелись удостоверение и пропуск. Начальник милиции несколько раз менялся в лице, когда обстоятельства вчерашнего вечера выплывали наружу. Оказывается, старлей, приехавший на «бобике» арестовывать меня в гостинице, был участковым инспектором и одновременно племяшем Изотова. Блин, город-миллионник, а как большая деревня, сплошь сваты-свояки-кузены.

Даня с Вадимом, испуганные донельзя, в кабинете полковника мычали только: никого не узнали в темноте. Даже не уверены, что те — с завода.