Помещик 2 - Михаил Шерр

Внезапно я понял, почему так остро отреагировал на историю с пленением своего брата.

Здесь, в 19 веке, я ужасно одинок. Нет ни одной живой души с кем могу поделиться своими проблемами, ни кто не скажет ласкового слова и не вытрет мою скупую мужскую слезу.

Если мне удастся спасти Василия, я вряд ли расскажу ему обо всем что у меня на душе. Но братская любовь, которую испытывал к нему Сашенька, это уже и моё.

И тут же пришла другая мысль, мне надо жениться! Она оказала на меня снотворное действие и я заснул.

* * *

Купец Самохватов торжествовал как ни когда в жизни. Его сосед, этот глупый и никчемный Сашка Нестеров, наконец-то понял кто есть кто в этой жизни.

Он видите ли дворянин столбовой, голубая кровь. А на деле кровь у него оказалась такая же как у всех. А наглядно это продемонстрировала купеческая кровиночка Аглая Дмитриевна, когда разбила ему сопатку своим кулачком.

Это было её согласие на наконец-то последовавшее предложение руки и сердца.

Ну что же поделом, тебе, Александр Георгиевич. Приполз когда петушок клюнул в одно место. Купеческие деньги оказались важнее твоей дворянской чести.

Но это еще не всё. Если ты думаешь, что у тебя получится как у других дворянских недоделков, то ошибаешься. Тебе не удастся уехать с деньгами купца Самохватова в Париж, оставив Аглаюшку здесь с ребеночком, как тебе советовал другой дворянский дурачок.

Ты, Сашка, купеческие деньги будешь отрабатывать здесь, каждый день и в поте лица.

* * *

Петухи, устроившие очередной утренний концерт, вырвали меня из объятий Морфея и из гадкого липкого сна.

«Нет, господин Самохватов, не дождетесь, — весело подумал я, вспомнив бр… дурацкий сон и быстро вскочил с постели. — А свои деньги вы принесете мне в клювике как миленький. И даже не представляете почему и зачем. Я конечно не буду торжествовать, как вы в глупом ночном сне. Но теперь я знаю каким образом заработаю эти сотни тысяч рублей. И скорее всего не через год, а намного раньше».

Я откинул шторы и широко распахнул окно. Совершенно определенно ни к чему прятаться от утреннего солнца и пусть оно вместе с неугомонными петухами поднимает меня с постели каждое утро.

.

Глава 5

Как говаривал в моей прошлой жизни герой Артура Конан Дойля в известном фильме, а я уверен что так будет говорить и в этой:

— Элементарно, Ватсон!

Да, Александр Георгиевич, действительно элементарно.

Бекон зайдет, это очевидно. Конкуренты естественно появятся и очень быстро. Но я впереди всех и не на половину корпуса, а намного больше.

Уверен, при чем на все сто, что необходимая мне привилегия скоро окажется у меня в руках. И я, не мудрствуя лукаво, просто продам её.

Но не здесь, а как минимум в Москве. А едоки одной Первопрестольной и её ближайших окрестностей, съедят за один день не одну тонну бекона. А сколько там необходимо продать чтобы положить в карман искомые 200.000 рублей серебром?

Я достал свою записную книжку и произвел не очень сложные вычисления.

«Необходимое сырье покупаем по рыночным ценам. Десять копеек навара с каждого фунта. Сорок фунтов это четыре рубля. Не мелочимся и переводим в серебро как один рубль. А едоков в Москве и её окрестностях, которые будут ежедневно лопать его за обе щеки, будет к примеру тысяч сто. Которые будут съедать в среднем сто грамм. Итого получаем десять тонн бекона в день».

Я еще раз посмотрел на свои вычисления, вроде ошибки нет.

«Сорок фунтов это шестнадцать килограмм, то есть пуд. Он будет давать мне прибыли один рубль серебром. Десять тонн это примерно шестьсот двадцать пять пудов. То есть за день при наваре в десять копеек прибыль шестьсот двадцать пять серебряных рублей в Москве. А пятнадцать копеек девятьсот с хвостиком. И получается, что необходимые двести тысяч серебром вполне можно заработать за год. Дело за малым — наладить производство и организовать необходимый спрос».

— И что, не найдется толстосума, который как и я посчитает выгоду этого дела, как вы думаете, Александр Георгиевич? — обратился я своему отражению, подойдя к зеркалу. — А привилегия будет на целых десять лет между прочим.

В том что она будет и при том в ближайшее время, сомнений у меня нет ни каких. В людях я достаточно хорошо разбираюсь и уверен, что протекция генерала Чернова сработает.

Конечно это форменная глупость и прожектерство, рассчитывать, что найдется богатенький Буратино который по щелчку моих пальцев выложит такие деньги. Хотя…

Но я уверен на все сто плюс что вполне можно будет организовать какое-нибудь товарищество, которое развернется для начала хотя бы от Калуге до Москвы, например, в течении полгода. Это вполне реально.

— И тот же Самохватов будет в первых рядах желающих принести свои деньги, — я щелкнул по носу свое отражение. — А Аглая Дмитриевна перетопчется.

Все таки недавняя болезнь, а скорее всего таки просто невероятно бешеные скачки, сказываются и легкая слабость еще есть.

— Барин, яичница с беконом? — улыбаясь, спрашивает Пелагея.

— Только не щечки, — я тоже улыбаюсь.

Конечно яичница с беконом. Что же еще?

Хочется ни куда не спешить и насладиться любимым блюдом, вернее одним из любимых. Но на сегодня столько дел, двадцати четырех часов в сутках явно может оказаться недостаточно.

— Андрей, принеси бумагу, перо и карандаш.

Идти в кабинет не хочется и я решаю немного поработать за столом в столовой. Надо составить план своих действий, дел столько, что наверняка что-нибудь забуду.

Первое, Степан.

— Андрей, распорядись, чтобы мужики, не мешкая, ехали навстречу Степану. Человек, — я задумался, — шесть человек, посильнее и половчее. И когда соберешь команду, зайди за письмом.

Андрей ушел, а я остался один.

Это очень хорошо, у меня сейчас потребность озвучивать свои мысли, но не хочу, чтобы были зрители и свидетели.

Я поставил цифру один и написал: Степан, письмо.

В последний момент перед самым Малоярославцем я передумал заезжать к Ивану Прокофьевичу, резонно решив, что сначала надо узнать положение дел в имении.

Но теперь пора заниматься и этим делом. Поэтому я пишу ему чтобы он завтра утром ехал в Калугу и ждал меня у Никифора.

— Второе, — пробубнил я себе под нос. — Беконный цех.

Надо посмотреть закончили ли