На золотом крыльце – 3 - Евгений Адгурович Капба

— Господин Козел-Поклевский, — церемонно поклонился я. — Юнкер Титов… А, черт! В общем — я сдаюсь. Принимайте капитуляцию.

С юнкером я, конечно, дал маху. Удивительно, как прилипчива вся эта военщина, а?

— Это что еще значит, Титов? — поинтересовался Борис Борисович. — Что это за представление? Вы в артисты подались?

— Ну, меня Ян Амосович отправил к вам, чтобы я под вашим и Людвига Аристарховича руководством в индивидуальном порядке постигал азы артефакторики, рунологии и всего такого прочего, что необходимо для создания индивидуального маскирующего защитного амулета — так я понял. То есть, нам с вами придется вместе работать, а значит — наш мнимый конфликт не имеет смысла. Конфликтовать можно с теми, от кого не зависишь. Или с теми, от кого можно сбежать, — с напускной уверенностью нарезал я. — А я от вас теперь сбежать не могу, и более того — в связи со спецификой предстоящей работы от вас жизнь моя зависеть будет!

— В логике тебе не откажешь, — уголок рта Бориса Борисовича дернулся, похоже — он едва заметно улыбнулся. — Но ты ведь и сам только что признал, что конфликт — был, и даже капитулировал. Капитуляция предполагает контрибуцию, и…

— Пряники от Эрики Гутцайт, — сказал я. — Лучшие пряники в мире, поверьте. Вы съедите их прямо с пальцами.

— Гутцайт? — его явно заинтересовало мое предложение. — Это у которого едальня в Саарской Мызе? Как-то я брал у них долму — это было потрясающе!

Хочешь расположить к себе кого угодно — предложи ему еды. Главное, чтобы аллергии на предложенное не было! Но у магов, наверное, не бывает аллергии, так что я кивнул:

— Его племянница. Сигурд Эрикович ею не нарадуется — в кондитерских делах она мастерица! Вы не прогадаете, если согласитесь.

— Сколько их у тебя? — спросил он, имея в виду пряники, а не Гутцайтовых племянниц.

— Полкило, — соврал я.

Я ведь должен был оставить хоть что-то Авигдору! Если бы я скормил весь пакет Борису Борисовичу, Беземюллер бы меня убил. И правильно бы сделал. Так что мне следовало срочно накинуть для вредного препода еще что-нибудь в качестве бонуса!

— У меня есть жабий камень, — признался я.

— Та-а-ак! — глаза пироманта заблестели. — А вот это уже интереснее…

Я сунул руку в карман и достал артефакт. Борис Борисович уважительно поджал нижнюю губу:

— Это из Хтони? Та история с Хранительницей?

— Ага, — не стал отпираться я.

Препроды — сплетники хуже баб базарных, точно все перипетии нашей практики уже обсудили! Козел-Поклевский погладил свою лысину, а потом наклонился к моему уху и сказал:

— Полкило пряников и снять похмелье с утра перед занятиями. Пять раз.

Вот уж чего я не ожидал, так это подобной просьбы! Ну, в конце концов… Все мы люди! Наверное, и у преподов бывает похмелье! А похмелье — это в первую очередь алкогольная интоксикация. И тут жабий камень действительно может помочь.

— Три раза, — сказал я. — Камень от каждой детоксикации в размере увеличивается.

— Пять раз, и я покажу тебе, как сбрасывать из него накопленную дрянь, — его аргумент был более, чем убедительным, сотрудничество наше стремительно становилось взаимовыгодным.

— Идет! Когда приступаем к работе?

— А вот дежурство мое в девять закончится, и встретимся мы в полдесятого у Лейхенберга, поговорим о заготовке для амулета. Нужно придумать подходящий носитель, чтобы не выбивался из образа… — он осмотрел меня с головы до ног: джинсы, кофта с капюшоном и кроссовки. — Ах, да… У тебя же нет образа!

Все-таки язва он. Я сунул руки в карманы:

— Могу спецовку надеть и каску оранжевую. Образ? Образ!

— Тогда сварганим тебе артефакт из ключа на тридцать два, — предложил Борис Борисович. — На цепочку повесим и на шею наденем. Иди, Титов, пока я мирный договор с тобой заключать не передумал, потому как война с тобой может стать весьма увлекательным занятием!

В этот момент закатное солнце заволокло тучами, птичий щебет за магическим барьером смолк. Мы одновременно вздрогнули и глянули в сторону лесной дороги, которая вела от земской Пеллы к территории кампуса. К воротам подъезжала огромная черная машина старинного вида! У меня сердце пропустило удар, но я быстро справился с собой. Машина принадлежала Клавдию Ермолову! Значит, там была Эля?

— А можно… — заговорил я, но был прерван.

— Можно, — Борис Борисович начинал мне нравится все больше и больше. — Более того тебе скажу: никого, кроме учеников и педсостава на территорию я пускать не собираюсь, так что…

Дальше мне объяснять было ничего не нужно. Мы друг друга поняли.

Машина остановилась, Клавдий — тот самый страшный худой блондин — появился с водительской стороны, обошел электрмобиль по кругу и открыл пассажирскую переднюю дверь. Сначала показалась туфелька, потом — загорелая стройная ножка, потом — Эльвира: в хаки-шортиках, такой же блузочке и косынке на черных, как смоль, кудрях. Ах ты черт, ну как же она мне нравилась! Я смотрел на нее через магический барьер и осознавал значение выражения «пожирать глазами».

Девушка и ее брат меня не видели: они некоторое время постояли около машины, что-то весело обсуждая, а потом Клавдий сходил к багажнику, лично достал два чемодана на колесиках и покатил их к воротам, которые, повинуясь воле Бориса Борисовича, начали открываться. Оставив багаж Эльвиры у самой границы кампуса, Ермолов вынес еще и здоровенный кожаный саквояж. Когда створки распахнулись, темный маг, даже не поздоровавшись, спросил у Козел-Поклевского:

— Есть у вас тут тягловая сила?

Он так и сказал, «тягловая сила»! Ему вообще пофиг было, кто дотащит чемоданы его сестры: робот, голем, человек, горный тролль или сам Сатана. Меня наследник великого темного клана как будто не замечал. Борис Борисович смотрел на Клавдия выжидающе, а потом, не дождавшись желаемой реакции, сказал:

— Здравствуйте.

— А? — удивился Ермолов.

— Привет, Миха! — замахала мне рукой Эльвира, и ее улыбка сияла ярче солнца. — Клавдий, это — Миха Титов! Миха — это Клавдий, мой брат!

Вдруг лицо темного мага подобрело. На его лице появилась очень искренняя, даже какая-то детская улыбка и он проговорил:

— Господин Титов! Мое почтение и моя великая благодарность! Клан Ермоловых и я лично в долгу перед вами, так и знайте. Официально заявляю — каждый из моих людей и людей