Муля не нервируй… Книга 7 - А. Фонд

— Да я же в моде ничего не понимаю, — отмахнулась Дуся, — но аккуратно сложить или помочь тебе решить, кому что, я постараюсь помочь.

— Вот и прекрасно, — сказал я. — Давай сперва подумаем, что мы можем отложить для Изольды Мстиславовны.

— На продажу? — спросила Дуся.

— Нет, нет, на подарок.

— Ну, тогда вот это… — и она схватила с самого краю самую маленькую и самую невзрачную коробочку с какими-то не то тенями, не то помадами и положила передо мной.

— Да ну что ты, Дуся! Изольда Мстиславовна… ты же сама её видела. Она обожает цветы, и при этом она очень хорошо одевается, и имеет большой вес в Комитете искусств СССР. Поэтому ей вот такой коробочкой не отдаришься.

— Ну не будешь же ты ей дублёнку дарить, — проворчала Дуся. — Дублёнку если на рынке продать — так это сколько денег будет!

Я посмотрел и сказал:

— Дуся, а ведь ты права. — Я взял с дивана дублёнку, рассмотрел её и отложил; затем взял плащ, тоже отложил и, наконец, остановил выбор на тёмно-пурпурном вельветовом полупальто с серыми бархатными вставками и вышивкой в тон. — Как ты думаешь, вот это пальто — оно для Изольды Мстиславовны будет хорошо?

— Ну, такие подарки… она же тебе всю жизнь за них должна будет.

— Так она мне много чего сделала и ещё сделает, — кивнул я добавил. — Кстати, ты себе тоже пальто какое-нибудь возьми взамен того, что Машка забрала тогда.

Дуся благодарно вспыхнула.

Итак, пальто для Изольды Мстиславовны было отложено. Затем я приступил к выбору подарка для Татьяны Захаровны. Здесь, конечно, нельзя было что-то мелкое дарить, но и на большое она не тянула… В прошлый раз я дарил ей духи, и, по-моему, и ещё какую-то косметику, поэтому на данный момент я ограничился шелковой синей блузкой с кружевами. Вроде как её размер…

Разбор барахла на подарки и продажу занял весь вечер.

Поэтому к родителям Мули я попал очень поздно. Они ещё не спали.

Надежда Петровна решительно сказала:

— Так, Муля, передашь Модесту вот это! — и на столе передо мной стремительно начали появляться какие-то упаковочки, пакеты и свёртки. Гора всё увеличивалась и увеличивалась и размерами вскоре грозила превзойти Эврест.

— Ого, — сказал я, — так это же неподъёмный вес! Как он сможет это всё поднять?

— Да ничего страшного. Посадишь его на поезд, а дальше он доедет туда, а там наймёт грузчиков, — раздражённо фыркнула Надежда Петровна.

— Но ведь он ещё должен свои вещи взять.

— Ничего не знаю, — заявила она. — Для Лизы надо вот это вот всё передать. Такая возможность! Так что пусть везёт, раз едет.

— Нет, мам, ты давай наполовину хотя бы обратно отбери. И вообще, надо посмотреть, что там. Ведь его будут досматривать.

— Но ты же, когда ехал, ты же всё это ввозил! Тебя не досматривали.

— Мама! Я же был с дипломатической миссией, поэтому меня и не смотрели. А вот они едут как обычные люди.

— Они — это кто? — с подозрением прищурилась Надежда Петровна. — Только не говори, что с этой прошмандовкой Машей он едет!

— Ну, как кто? Модест Фёдорович и Лёля Иванова.

— Что ещё за Лёля Иванова такая? Она-то здесь при чём?

— Лёля тоже едет в Югославию, к своему будущему мужу. Я попросил, чтобы она присмотрела за Модестом Петровичем в дороге, а он поможет ей чемодан донести, потому что она в интересном положении, — объяснил я. — Ты же сама знаешь, что он без присмотра пропадёт.

— Ну да, это так, — задумчиво кивнула Надежда Петровна. — Тогда ладно, я, пожалуй, уберу сервиз. И хрустальную салатницу, и набор мельхиоровых вилок. Ну, это всё, на что я могу пойти навстречу, Муля!

— Мама, — примирительно положил я свою руку на её, — я скоро опять поеду в Югославию, где-то месяца через три. Я же планирую снимать продолжение фильма. И давай перебери это всё, отложи половину или даже две трети. Я потихоньку это всё тёте Лизе перевезу. Не надо сейчас так нагружать отца, тем более ты его знаешь — он или потеряет чемодан, или разобьёт это всё. Ну, на него надежды особой нету.

— Да, ты прав… это так, — кивнула Надежда Петровна и вернулась к свёрткам, начала их перебирать.

— А, может, потом получится и тебя с собой взять, так что сама и отвезёшь ей подарки, — подбодрил Мулину маму я.

Она просияла, перестала дуться и принялась перебирать подарки опять. Внушительная горка свёртков, которая поначалу ужаснула меня, начала потихоньку таять.

Я развернулся к Адиякову, который с каким-то странным выражением лица наблюдал за всем этим.

— Отец, вот деньги.

Я положил перед ним пачку денег.

— Это то, что тебе причитается за меха. Но здесь не всё, здесь ровно половина. Вторую часть я тебе отдам, когда Йоже Гале второй раз приедет. В общем, как мы с тобой и договаривались.

— Да, хорошо.

Он взял эту пачку и, не пересчитывая, бросил в ящик стола.

— Ты с Валентиной едешь? — вдруг спросила Надежда Петровна, не поднимая взгляда от перебираемых ею вещей.

— Да нет, с Валентиной мы рассорились, — осторожно сказал я. — Она застала меня в не очень… эммм… куртуазном виде…

— А я всегда говорила, что эта девица тебе не подходит, — фыркнула Надежда Петровна. — А вот Танечка такая хорошая девочка…

— Мама, — сказал я, — я сейчас немного отдохну от всех этих Танечек. Устал от самого проекта, и тем более сейчас у меня все мысли о подготовке к Якутии.

— Ну ты же взял два билета, — сказал Адияков. — Кто с тобой поедет?

— Ну, если хочешь, поехали со мной, — сказал ему я.

— Ох, Муля, я бы с удовольствием, но не могу, спина у меня, поясница ноет, — вздохнул Павел Григорьевич.

— Слушай, Муля, а ты таки бери Танечку, — опять завела старую пластинку Надежда Петровна. — Я вчера была у её мамы на даче и начала разговор о том, что она может поехать с тобой в Якутию, но она не согласилась.