Жнец. Книга двенадцатая - Макс Дарт

— Иван Геннадьевич, боюсь, у вас сейчас нет времени на раздумья, — покачал головой Кузнецов, который на фоне князя выглядел эталоном благородности. — Но я дам подсказку, которая поможет вам принять решение. Если вы считаете, что ваш союзник из иного мира, рихт, выручит вас из плена, то, боюсь, вы ошибаетесь. Вы находитесь во власти Александра Петровича, и без его ведома из этого места не выйти, даже в том случае, если вам удастся сбежать из этой камеры.

— Итак, твоё решение? — заискивающе спросил я, склонившись над Волконским, отчего тот испуганно отшатнулся, скрипнув кроватью.

— Я… — князь сжал зубы. — Я расскажу всё сам.

— Только учти, — щёлкнул мужика по носу, — если я словлю тебя на лжи, то это будет последним, что случится в твоей жизни, — на мои слова у князя на лице скользнуло нечто, похожее на усмешку. — Полагаю, ты считаешь, что те Печати на твоей душе помогут тебе избежать того, чтобы сболтнуть лишнего, то ты заблуждаешься. Ведь их больше нет, — как заправский злодей, я безумно хохотнул и всплеснул руками, изображая взрыв. — Начни, пожалуй, с того, как ты познакомился с рихтом и почему вы решили объединиться, — подо мной соткался стул из Тени, и я в него уселся.

— Я тогда ещё был княжичем, — проглотив гордость и обиду, с трудом начал князь. — Мой отец был Вольным Рифтером. В политике империи он несмотря на то, что был членом высшего сословия, участия не принимал. Принц Алексей на него очень похож характером. У моего отца была лишь цель — избавление от иномирной угрозы. Тогда это были постоянно открывающиеся Рифты, — князь сделал паузу, так как у него пересохло в горле. На его лице взыграл жалобный взгляд, на который я просто пожал плечами и кивнул, чтобы тот продолжил свой рассказ. — Я должен был пойти по стопам своего отца. Тогда я сам этого искренне желал: тренировался под его началом, ходил вместе с ним в Рифты, отстаивал наряду с ним интересы Стражи. Я и сейчас считаю аномалии, которых с каждым днём становится всё больше и больше, главным врагом человечества.

Князь замолчал. Всё это время я отслеживал душу и эмоции Волконского. Стоит отдать ему должное: проверять блефовал ли я насчёт того, что убью его, если тот солжёт, он не стал.

— Однако? — помог министру вернуться в исходное русло Кузнецов.

— Однако во время одного из наших походов в окрестность Великого Рифта, нам с отцом довелось разделиться. Мой родитель отправился зачищать аномалию от обитающих в ней тварей, а я должен был в одиночку отыскать якорь-сферы, победить их стражу и разбить конструкты, тем самым ознаменовав Рифт закрытым, — казалось, князь вошёл во вкус: он больше не осекался и не медлил, ведя свой рассказ плавно и насыщенно несмотря на то, что был в плену. — Вот только вместо сфер я встретил его. Рихта. Тогда он не обладал своим титулом, однако уже имел яркие цели и огромные амбиции. Мы установили контакт: он даровал мне артефакт, с помощью которого нам удавалось отыскать те Рифты, что были сопряжены с обоими нашими мирами.

— Как вы общались, если в наших мирах разные языки? — прервал рассказ Волконского Кузнецов. — Почему не убили друг друга?

— А с чего бы нам друг друга убивать? — спросил князь, взглянув на главу службы безопасности моего Рода с вызовом. — В то время не было никакого иномирного вторжения. Мы не были врагами, чтобы бросаться друг на друга с огнём и мечом. Он — человек, и я — такой же. Лишь наречие у нас отличалось, но люди всегда были способны найти общий язык. Вот и мы нашли, — поджал губы Волконский.

— Вы стали вместе закрывать Рифты, — кивнул я, желая поторопить министра иностранных дел с его рассказом. — Дальше что?

— К тому моменту, как мы смогли сносно общаться, используя речь, а не жесты и рисунки на земле, я и рихт стали добрыми друзьями. Никто из моего окружения не знал, что у меня появился товарищ из другого мира. Полагаю, с его стороны ситуация была аналогичной, — не соврал мужчина. — Шло время. Мы сменили наших отцов, став главами своих Родов. Наши встречи происходили всё реже и реже, пока мы не решили этого изменить.

— Объединив два мира между собой?

— Именно. Но для начала нужно было проверить, как отнесутся жители наших миров к переселению, пусть и насильному, — по тону голоса Волконского можно было сделать, что он ни капли не раскаивается в содеянном. — Мы искали тех людей, кого не будут искать, после чего даровали им шанс на новую жизнь, группами перемещая тех в другой мир, с помощью нестабильных порталов, вызываемых артефактом. Действие одного такого ты мог наблюдать, когда последовал за мной в пещере.

— Скажи мне, князь, как так вышло, что начали пропадать те граждане Российской империи, у которых были семьи, если вы забирали тех, кого искать не будут? — с нажимом в голосе спросил я.

— Сам понимаешь, мои положение в обществе и быстрый рост по карьерной лестнице не давали мне возможности в должной мере участвовать в подборе кандидатов на переселение. Пришлось искать помощников, одним из которых стал Череп, — перед моими глазами встал образ лысого здоровяка, что был способен управлять Временем. — Если поначалу он придерживался наших правил, то потом, сколотив свою банду с чёткой иерархией и получив практический иммунитет из-за особенности своего Дара, начал похищать всех без разбору. Не скажу, что меня это устраивало, однако палок в колеса человеку Джона Миссурийского я вставлять не стал.

— Что с Джоном? Где он? — поинтересовался Виталий Фёдорович.

— Жив, здоров. Исследует новый для себя мир, став одним из переселенцев, — пожал плечами мужчина. — По крайней мере, он заслужил подобного рода отдых за то, какой трудной сложилась его судьба.

— Поясни, — потребовал я. Вышло резковато, отчего князь невольно дёрнулся.

— К моменту нашей первой встречи я уже был министром. Помнится, тогда я выезжал с дипломатической миссией в Штаты, а там он и его сестра с колоссальными проблемами внутри собственного Рода. Несколько дней кропотливых переговоров, и мне удалось сманить Джона на свою сторону, предложив тому перебраться в Российскую империю, — Волконский был честен, что меня несомненно радовало. — Пользуясь своим положением, я в скором темпе помог Джону заслужить себе имя, вслед за которым последовали титул и статус. Вот тогда я и прижал его к стенке,