Замочная скважина - Саяна Гэбб

трубу оставить. Я в нее фильтр поставил. Теперь для черепахи тоже вода хорошая будет. Не грязная. Фильтр не китайский, не думайте! – он испуганно посмотрел на Муссая. – Немецкий! Я его для себя брал! – он покраснел и замолчал.

– О, технический прогресс – современный бог всего, скажу я вам! – хихикнул Муссай, но тут же вновь стал серьезным. – Друзья мои, спасибо! Вклад ваш неоценим! Мир вас не забудет! Я не преувеличиваю – ваше бескорыстие не останется незамеченным!

– Друг, ты хорошо сказал, только непонятно! Ты про деньгу не думай! Мы тоже про нее не думать! Пусть слонята здоровый будут! – заволновался Отабек.

– Так и будет, благодаря вам! – торжественно ответил Муссай и повернулся к Юрию Степановичу.

– Мне нужно еще несколько раз провести перевязки, – доктор стал собирать инструменты в саквояж, – и проследить за здоровьем пациента.

– Спасибо, драгоценный вы мой, но вам придется показать мне, как это делать, и я сам прослежу за здоровьем вашего пациента. Уверен, он быстро пойдет на поправку.

– Ну, если так надо… Ой! – Юрий Степанович дернул рукой. На правой ладони расцвела длинная кровавая царапина, скальпель выскользнул из руки и упал в саквояж.

– Вот, ведь незадача, – пробормотал Юрий Степанович, вытаскивая чистую салфетку.

– Стойте! – бросился к нему Муссай. – Я помогу.

Он наклонился к воде, зачерпнул пригоршню и вылил ее на рану. Сначала Юрию Степановичу показалось, что вода просто охладила больное место, но, стряхнув капли и повернув ладонь к себе, он увидел ровную гладкую кожу.

– Как? – потрясенно прошептал он.

– Вода живая, – тихо сказал Муссай.

Юрий Степанович повернулся к слону и посмотрел на его повязку. Муссай покачал головой.

– Им не помогает. Цикл имеет начало и конец. Все должно быть смертным, – Муссай печально улыбнулся. Он ссутулился и побрел к стоящим в отдалении узбекам.

И тут Юрий Степанович впервые в жизни совершил то, что ему даже в самом страшном сне присниться не могло – он своровал. Выхватив из саквояжа пустой флакон, он сорвал с него крышку, мгновенно зачерпнул воду, тут же плотно вонзил крышечку на место и сунул руку с флаконом в карман. Ему показалось, что температура в кармане поднялась до тысячи градусов, и сейчас он вспыхнет, как смоляной факел, но ничего не произошло.

Муссай перенес всех обратно в кафе. Там было также пустынно, а Евгений по-прежнему перетирал неизвестно после кого вымытые бокалы.

– Еще раз спасибо, друзья мои, за вашу доброту и бескорыстие, – Муссай церемонно поклонился. Он вообще вдруг стал торжественным и отстраненным.

– Всегда готовы помочь, – только и успел ответить Юрий Степанович, как с громким хлопком Муссай исчез.

– Вот это цирка! – Отабек приблизился к доктору. – Я свой глаза не верить!

Юрий Степанович грустно помахал Евгению на прощание, догадываясь, что уже никогда больше не увидит это кафе. На улице Отабек горячо пожал ему руку и прошептал на ухо:

– А мы диску немношка подняли. Очень немношка! Пусть мир лючше станет, – он серьезно посмотрел в глаза доктору. – Прощай, Стипаныч! Зови, если опять мир чинить надо!

Юрий Степанович проводил взглядом уходящую троицу, лихорадочно соображая, что делать. Вернуться в кафе и потребовать возвращения Муссая? И что? Диск-то уже поднят… А, бог с ним! Теперь остается только ждать!

⁕ ⁕ ⁕

Юрий Степанович зашел в кабинет ровно в девять, как обычно. Необычным было негромкое фальшивое пение, доносившееся из смежной перевязочной.

– Кто там? – постучал он в матовое стекло двери. Дверь приоткрылась и показалась Валентина.

– Ой, Юрий Степанович, уже девять? А я и не заметила! Я стерильный стол накрыла, можно работать! – и танцующей походкой медсестра прошлась по кабинету.

– Валентина! – строго окликнул ее Юрий Степанович. – Что это за танцы с утра?

– Вася вернулся, Юрий Степанович! Папка наш вернулся! Говорит, дурь на него нашла! А потом вдруг как пелена с глаз спала! Говорит, не может без нас! – Валентина покружилась и рассмеялась.

– Так-так, – пробормотал Юрий Степанович. – Вася, значит, вернулся… Интересно… Очень интересно…

День пролетел незаметно. Выходя из клиники вечером после работы, Юрий Степанович столкнулся с высоким мужчиной. Это тот самый скандалист, узнал он его, опять ругаться пришел. Ну, уж нет, в этот раз я успею ему помешать, подумал доктор и решительно шагнул к мужчине.

Но тот, подойдя к регистратуре, не стал кричать. Он молча открыл огромный рюкзак, вытащил из него великолепную хрустальную вазу и водрузил ее на стойку. Затем из недр рюкзака был извлечен букет хризантем, которые мужчина протянул администратору.

– Простите меня, пожалуйста! – обратился он к онемевшей от изумления Юленьке. – Не знаю, что на меня нашло в прошлый раз! Вы действительно прислали анализы, но я – идиот! Я указал вам другую почту и забыл об этом! Надеюсь, эти цветы хоть как-то сгладят… То есть, компенсируют, – он смутился и судорожно вздохнул. – Короче, вот! Воды только в вазу налейте!

Юрий Степанович не стал дожидаться, что еще мужчина скажет, и вышел на улицу. Мир меняется, люди меняются, может не зря ребята диск подняли, думал он, выходя на крыльцо.

– Степаныч! – справа раздался знакомый голос. Доктор повернулся и обмер. На лавочке сидел Гера. Выглядел он обычно – в старом рваном пуховике, грязных кроссовках, с пакетом барахла. Но его именная широкая улыбка вогнала доктора в шоковое состояние – челюсти Геры были щедро украшены полным набором белых ровных зубов.

– Не может быть! – ошарашенно пробормотал Юрий Степанович. – Этого не может быть! Это неправильно! Откуда у него такие голливудские зубы? Это просто невозможно! Вот они – непредсказуемые последствия!

Но тут Гера наклонился, выплюнул зубы в грязную ладонь, и Юрию Степановичу предстала привычная однозубая ухмылка.

– На помойке нашел! Пластик! Правда, прикольные? – захохотал Гера. – Вот у тебя, Степаныч, физиономия была! Будто ты смерть увидал!

Я, считай, ее и увидал, мелькнуло у доктора в голове, а вслух он сказал:

– Добрый вечер, Герман! Ну, хоть ты стабильность в мире поддерживаешь! На опохмел надо?

– Так это завсегда надо! Благодарствуем! – с достоинством принял тот традиционную сторублевку.

Кафе с официантом Евгением, конечно же, Юрий Степанович больше не нашел. На том месте теперь находился маленький, круглосуточно работающий магазинчик. И камина в нем не было.

Живую воду Юрий Степанович берег. Его опыта и профессионализма хватало, чтобы спасать животных даже в самых отчаянных ситуациях. Первый раз он использовал волшебное средство, когда ему принесли попавшего под грузовик лабрадора – поводыря. Юрий Степанович, осматривая собаку, не мог понять, как в этом почти раздавленном теле еще теплится жизнь. Рядом сидел его хозяин – слепой пожилой мужчина. Он тревожно водил в воздухе руками, словно пытаясь нащупать голову пса, и все время повторял:

– Он же меня оттолкнул от машины, а сам не успел… Доктор, с ним все хорошо? Я без него не смогу… Он меня оттолкнул… А сам не успел… Как он? Вылечите его, доктор… Я не смогу без него…

А лабрадор неотрывно смотрел на хозяина, пока жизнь медленно вытекала из переломанного собачьего тела. Юрий Степанович достал припрятанный пузырек и набрал несколько капель в пипетку. Ему пришлось закапать в пасть собаке половину имеющегося запаса, прежде чем лабрадор спрыгнул со стола, потянулся, зевнул и подошел к хозяину, точным движением поместив лобастую голову под его правую ладонь.

– Макс, мальчик мой! – из незрячих глаз вытекли две слезинки. – Доктор, как я вам благодарен! Вы спасли две жизни, доктор! Спасибо! Спасибо! Пойдем, Макс, нам домой пора!

Ночью Юрию Степановичу приснился Муссай. Он стоял рядом со слонами и печально качал головой. А слоны неотрывно смотрели на доктора влажными фиолетовыми глазами.

Вторую половину флакона Юрий Степанович истратил на старшего сына Валентины. Тому только исполнилось восемнадцать, и он поступил на бюджет в один из столичных ВУЗов. При стандартном обследовании у него выявили лимфогранулематоз, причем уже довольно запущенный. Лечение не помогало. Юрий Степанович не выдержал, когда