Мушкетёр - Георгий Лопатин

– Пей и шагай веселей!

Отказываться он не стал. Веселее правда не стало, градусов там было как у вина, но сил и правда вроде как прибавилось.

Сам староста ел вареное мясо, а вот свою брагу пить не стал. Ему допинг не требовался – сидел на телеге и погонял коня.

После небольшого отдыха вновь двинулись в путь. Разговорами его не донимали, Николка попытался его разговорить, но Андрей отбрехался тем, что челюсть вновь заболела после того, как пришлось грызть сухарь.

Что до реального состояния с челюстью, то с ней на удивление все было неплохо. Рот закрывался уже без болезненных ощущений. Да и опухлости на лице заметно спали, так что смотрел он теперь не через «амбразуру», а вполне нормально.

«Похоже я прав и регенерация после пересборки усиленная, – сделал он вывод и невольно помечтал: – Вот бы и дальше такой оставалась…»

До города добрались, когда солнце уже сильно склонилось к закату, еще час и стемнеет. На въезде в городскую черту стояла будка и шлагбаум раскрашенные в черно-белую полоску. Что-то это Андрею напомнило, но он так устал, что было не до анализа отмеченных факторов. Наступила психологическая апатия. Хотелось уже наконец добраться до места куда его ведут и просто отключиться. Разве что мелькнула мысль, что попал он точно не раньше правления Петра Первого, а вот насколько позже, это уже вопрос, хоть и не сильно принципиальный. По крайней мере на первый взгляд. Да и на второй – тоже. Вся та же бесправность и беспросветность…

– Кто такие? Цель приезда? – спросил пышноусый полицейский коему на вид было лет под пятьдесят со следами давнего ожога на правом виске.

Форма на вид простая: черные туфли (или что-то в этом роде), белые штаты, синий китель с красным воротником и погонами, на голове – черный кивер с красной тульей, у киверу прикреплен латунный знак в виде полосы на котором что-то написано.

Вооружен он оказался… топором. Правда на длинном под два метра топорище. Этакая алебарда. Тем более что топор имел дополнительные элементы в виде «клюва» и копейного острия, в общем и рубить и колоть, и зацепить-проломить способное.

«Последний элемент наверное нужен не столько для переламывания бошек, сколько для растаскивания горящих строительных элементов при пожаре», – понял Андрей.

– Да вот, беглого споймали на болотах… – ответил староста, сойдя с телеги. – Сдавать властям привезли.

– Ага… вижу. А в телеге что?

– Так товар на продажу немного взял. Чего зазря мотаться?

– Показывай, да пошлину плати.

– Да чего тут показывать… трава одна, петрушка с укропом, да чеснок с луком… Давай сделаем вид, что нет ничего, а я только беглого привез, а за это вот…

Староста раскрыл сумку, что носил через плечо в которой, судя по всему, имелся кувшинчик на полтора-два литра объемом. И надо думать там не сивушная брага, а хороший самогон. Этот кувшин стоил как бы не больше всей травы, а значит под ней имелось что-то более ценное.

– Хм-м…

Полицейский осмотрелся и не увидев ничего для себя подозрительного, кивнул.

– Годится.

Кувшин оказался в его руках и тут же исчез внутри будки, где похоже был устроен тайник на случай проверки начальством.

– Проезжай.

– Спаси тебя бог!

– Да уж спас… и не раз… – едва слышно пробормотал полицейский.

Города Градов понятное дело не узнал. Он и в его бытность не мог похвастаться современными постройками – обычный небольшой провинциальный городок тысяч на сто жителей, если не считать пятиэтажных хрущевок и прочих послереволюционных строений, но все же по большей части был кирпичным, и лишь в «историческом квартале» сохранись деревянные дома – историческое наследие в которых размещались различные музейчики и тому подобные культурные центры, но и им было не больше ста пятидесяти лет.

Впрочем, особо с нынешними городскими красотами познакомится не получилось. Староста увел телегу в переулки, прочь со взора так называемой чистой публики, что по вечернему времени да хорошей погоде активно фланировали по проспекту, воспользовавшись проулками коими пользовались «технические службы» города, то есть поставщики дров, сена, ассенизаторы и прочие о ком Андрей даже понятия не имел. По этим улицам в основном передвигалось «подлое сословие», то есть в основном слуги, выходя на центральные проспекты только в крайнем случае, чтобы вновь юркнуть в подворотни.

Но прежде чем ехать в управу сдавать беглого, староста по пути заехал в корчму. Хозяин заведения был ему хорошо знаком, может даже родственник какой, имелось у них какое-то едва уловимое сходство во внешности, быстро сдал продукты, получил расчет и только после этого двинулся к зданию в котором размещалась полицейская управа.

Часть пути к управе пришлось проделать по центральной улице и на них чистая публика то и дело посматривая морща носы и кривя свои лица, дескать оскорбили своим затрапезным видом.

Полицейская управа тоже оказалась выстроена из дерева, а перед зданием огороженным чугунным забором, располагался небольшой дворик. На входе в управу дежурила пара полицейских во все тех же будках стоявших по обе стороны от чугунных же двухстворчатых ворот. Один из дежурных получив объяснение от старосты о причинах их появления умчался в управу и вскоре вернулся.

– Ждите, сейчас его благородие дежурный прапорщик выйдет… – сообщил он и вновь засел в своей будке.

Прапорщик, парень лет двадцати, появился лишь минут через десять, уставший и раздраженный. То ли дел много, то ли наоборот от безделья страдал, но и новое дело ему радости совсем не принесло.

– Что тут у тебя?.. – спросил он с гримасой пренебрежения.

– Вот, ваше благородие, споймали беглого… от господина Виноградова сбег…

– Виноградова?

– Да. Сам признался, ваше благородие.

– Вроде не было прошений от него на розыск…

– Так может еще не подал, ваше благородие…

– Может и так. Ладно… разберемся.

Дальше Андрея под конвоем доставили в местный каземат, оказавшимся одним из немногих каменных строений в городе.

Глава 5

9

Из камеры дохнуло тяжелым смрадом из спертого воздуха, давно не мытых тел, а главное – нечистотами. Андрей аж отшатнулся. Но конвойный подтолкнул его кулаком в спину, буркнув:

– Заходь давай, а не то в рожу дам.

Пришлось зайти в темное помещение освещаемое лишь одним небольшим зарешеченным окошком под сводчатым потолком с полупрозрачным от пыли стеклом. Первое