Мушкетёр - Георгий Лопатин

а здесь в провинции жизнь текла по старым порядкам, к коим привыкли за время «бабьего века». Так что еще хорошо, что этот щеголь вообще явился на службу, хотя откровенно манкировать своими обязанностями видимо не рисковали даже в провинциях. Всегда ведь может найтись доброхот, что дабы освободить местечко для себя, настучит в вышестоящие инстанции, а то и самому императору, а Павел Первый на расправу быстр и крут. Мигом в Сибирь отправишься.

«Такой помогать по доброте душевной точно не станет», – мелькнула новая мысль.

Сесть посетителю, конечно, не предложили. Пришлось стоять, причем у самой двери, дабы не оскорблять обоняние его благородия своими миазмами.

– Ну… рассказывай, кто ты таков есть и почто сбег от своего хозяина.

Андрей начал излагать свою легенду внимательно отслеживая реакцию молодого полицейского, но что-либо понять оказалось сложно, но радовало уже то, что он не обвиняет во вранье и не сыплет угрозами наказать за это, а значит все шло относительно хорошо.

То ли молодой полицейский не сильно хорошо знал Виноградовых, не то все сказанное счастливым образом укладывалось в реальность.

– …Потому прошу вас, ваше благородие, помогите мне, не дайте сгинуть! – воскликнул Градов и даже бухнулся на колени для пущей достоверности. – Всю оставшуюся жизнь за вас молиться буду и свечки в благодарность ставить! Заступитесь, ваше благородие! Сгубит ведь он меня! Хоть в рекруты меня запишите!

От последнего экспромта сам Градов удивился.

«Хотя… не такой уж и плохой вариант, – подумалось ему в следующий момент. – Дезертировать при случае большого труда не составит, особенно если удастся попасть в поход под командованием Суворова, где-нибудь в Италии… или еще раньше…»

– Заткнись! – поморщился полицейский и дотронулся руками до висков, чуть помассировал их. – Ясно все с тобой…

После короткой паузы лицо у полицейского разгладилось, словно он что-то придумал и обратившись к конвоиру, что стоял подле Градова, спросил:

– Малый каземат свободен?

– Так точно, ваше благородие!

– Помести его туда. Неча беглому с рекрутами сидеть.

– Слушаюсь!

Полицейский пренебрежительно махнул ладонью, дескать проваливайте и Андрея отвели обратно в полуподвал поместив в отдельную камеру размером три на два метра. Тут условия оказались получше, имелась лавка а-ля койка и даже столик. Похоже сюда помещали публику почище и выше статусом. Вот только улучшения условия содержания Градову не принесло ни малейшей радости, потому как ему не осталось ничего другого как тупо ждать решения своей судьбы без малейшей возможности как-то вмешаться и скорректировать оное.

Ужин, а он оказался тоже получше тех помоев, что кормили рекрутов: гречневая каша кою подали в отдельной глиняной миске с куском хлеба и кружкой взвара, так же не улучшило настроения.

«Что же он придумал на счет меня?» – билась в голове Градова тревожная мысль.

Но что-то ему подсказывало, что ничего хорошего.

– А ведь я, если подумать и все правильно сделать, нужным образом оформив бумаги – ресурс, и весьма не дешевый, – с ужасом осознал Андрей. – Эта сволочь меня может просто продать…

Еще больший ужас он испытал, поняв куда и кому его могут продать. Точно не в качестве обычного пахаря простому помещику.

– Сбегу… раз уже сбежал и значит могу доставить продавцу и покупателю проблемы. Значит продадут туда откуда сбежать уже не получится. Куда? Да на те же уральские заводы… там людей вечно не хватает. Засунут в самую глубокую шахту и все, больше света белого ее увижу.

Утром еда тоже оказалась нормальной, тоже каша, но на этот раз перловая.

Во второй половине дня во дворе раздался гомон и Андрей, встав на стол, приник к окошку под потолком, увидев расположившихся там в количестве двух десятков мужиков оказавшихся скованными кандалами.

– Каторжники что ли?

Но что-то с ними было не так. Градов только спустя минуту наблюдения понял, что все мужики молодые лет двадцати, все на вид здоровые, нет ни горбатых, хромых, косых и прочих дефектных. Если бы вели каторжников, то тогда оказались бы всякие-разные, как по возрасту, так и здоровью.

Парни поели тем, что принесли им в ведре, и тут во двор вывели его знакомцев, коих тоже на походной наковальне начали сковывать и крепить к общей цепи. Точнее по десятку на одну цепь.

– Понятно… чтобы не разбежались по дороге. Только кто не хочет служить все равно сбегут при первом же удобном случае…

Градов знал (об этом никто особо не любили говорить), что русская армия несла в заграничных походах большие потери именно дезертирами, что были сопоставимы с боевыми и санитарными потерями вместе взятыми. На чужбине образовывались целые поселения из таких бегунков. Сколько в той же Франции сбежало после взятия Парижа в Отечественной войне… Говорят, что заселили целый район этого Парижа, ну или его предместье.

Самоубийств опять же было много. От жизненной бесперспективности и тяжести службы. В общем не все выдерживали.

И людей понять можно. Никому не охота быть «механизмом к ружью приставленным», да еще убить могут, или что еще хуже – покалечить и потом, если выживешь, влачить жалкое существование без руки или ноги сидя на паперти у церкви.

Но с нелегкой солдатской судьбы Андрей переключился на свою насквозь неясную.

Вдруг в неурочный час лязгнул засов и открылась дверь.

– Выходь давай… а то ишь, развалился как барин какой.

– К-куда? – спросил Градов невольно дрогнувшим голосом.

– На кудыкину гору! А ну выходи давай! А не то сам вытащу да пропишу пару тумаков для вразумления!

Ерепениться Градов не стал – смысла нет. Все равно вытащат и побьют.

Его отконвоировали к черному ходу, где уже находился давешний полицейский, но он был не один, а стоял в кампании из трех типов подозрительной, если не сказать сильнее – бандитской наружности.

– Вот, доставил, ваше благородие!

– Вижу… – кивнул полицейских и обратился к троице: – Вот он, беглый от вашего хозяина… Забирайте.

«Все-таки продал, сука!» – зло подумал Градов.

И не успел Градов что-то сказать, как его схватили за шиворот и подтолкнули к троице, а те его подхватив, ловко связали по рукам и ногам и в их действиях явно чувствовался немалый опыт подобного «пеленания». После чего его подхватили под руки и буквально вынесли за пределы двора госучреждения.

За оградой стояла телега, на которую Андрея и швырнули точно мешок с картошкой.

– Лежи тихо и не дергайся, а иначе враз по голове получишь, – сказал старший