Лето, пляж, зомби 4 - Наиль Эдуардович Выборнов

Прогнет меня, как он думает, чуть возвысив над остальными селянами, но заставить работать на себя. И еще, похоже, он понял, что в селе меня уважают, а если уважаемый человек работает на оккупантов, то это отчетливый знак для всех остальных: сидим не рыпаемся.

— Давай за порядок, — я криво усмехнулся. — Чтобы все спокойно было.

— Это правильно! — он кивнул. — Порядок — вещь нужная. Без него в наше время никуда.

Мы чокнулись, и я сделал глоток янтарной жидкости со вкусом винограда. Тут же проглотил — коньяк оказался приятным, но не настолько, чтобы его смаковать. А вот он перед тем, как проглотить, поболтал немного на языке.

Я взял лимон и закусил. Так себе закуска, конечно, да и развезет меня, подозреваю, быстро. Потому что перед тренировкой я не ел, а завтрак давно уже переварился. Раньше я, конечно, был достаточно крепким к алкоголю, но вот как все это пройдет после ранения и увечья — черт знает. Не стоило бы мне пить, но называться трезвенником нельзя. Потому что это однозначно вызовет подозрение.

— Вот ты, Край, — проговорил он. — Кстати, Край. Звучит как позывной.

— Да фамилия это, — махнул я рукой. — Какой позывной.

— А имя какое? — уточнил Фред.

Все ясно. Сейчас меня будут расспрашивать, разводить на информацию. Поэтому и поят. И тут варианта два: либо стараться держать себя трезвым, чтобы не сболтнуть лишнего, либо наоборот: притворился, что нажрался. Может быть и вырубиться. Тогда меня наверняка передадут на руки местным, и те отведут домой.

Только вот имеется риск, что этот самый Фред пойдет меня провожать. И увидит Лику. А защитить ее… Я пока что не смогу, это точно. Особенно, если напьюсь. Так что придется голову холодной держать.

— Сергей, — ответил я, назвавшись выдуманным именем. Потому что настоящего я так и не вспомнил. Видимо, настолько сросся со своей кличкой, что она мне ближе того имени, которое родители дали, стало.

— Значит, Серега Край, — кивнул он. — А что, звучит. Знаешь, чисто вор в законе какой-нибудь.

— Да какой вор в законе, — махнул я рукой. — Я зоны не топтал, даже не нюхал. А что, среди вас есть те, кто по черной масти двигался?

— Есть, — кивнул он. — В Керчи, сам знаешь, зона была. Вот, часть наших — из контингента. Ну и кумы есть, кто сбежать не успел.

— Кум и отрицалово — близнецы братья, — кивнул я. — Кто режиму преданней служит?

— Кум с отрядным строят на завтрак, авторитеты — на ужин, — кивнул Фред. — Тему знаешь.

— А что, кому-то удалось с острова сбежать? — спросил я.

Блядь, проговорился. Откуда обычному деревенскому парню про то, что Крым теперь — остров знать?

— В первое время многие бежали, но контингент бросили почти весь, — похоже, что он моей оговорки не заметил. Или не придал ей особого значения. — Хотя пацаны быстро осознали прелести новой жизни. Закона ведь первое время не было, можно было брать вообще все, что хочешь. Но теперь все поменялось.

— Мансур? — спросил я.

— Знаешь уже? — он, кажется, немного удивился. — Да, Мансур. Он теперь закон. Точнее, мы. Под нами уже десятка с полтора поселений, к нам военные прибились, братки, контингент. Сборная солянка, короче. Но… Вместе мы сила.

Так. Уже известно кое-что становится. И что-то подсказывает мне, что те полторы сотни, которые приезжали в Дачное — далеко не все. Больше их гораздо. С другой стороны… Если там разные люди, может быть получится разброд и шатание устроить среди них? А еще лучше, чтобы друг с другом сцепились?

Оползень устраивает маленький камешек, который не в то время и не в то место падает. И начинается стихийное бедствие. В большой банде всегда так: убери главаря, и на его место тут же появится кандидаты. И они перегрызутся между собой.

Так и в империях работало, когда правитель внезапно умирал. Да и на войне нас этому учили. Одно время мы ведь не только в штурмы ходили, но и занимались тем, что главарей захватывали для допроса и перевербовки.

Да уж. Обычного человека стошнило бы, если бы он увидел, что мы творили с этими хуесосами.

— И сколько вас народа-то? — спросил я.

— Да тысячи полторы, но с каждым днем все больше народа прибивается, — он не стал таиться. По-видимому, невелика тайна. — Так что и тебе место, может быть, найдется. Станешь нашим — будешь нормально жить.

— Не хочу, — я усмехнулся. — Как по мне, лучше быть первым в галльской деревне, чем последним в Риме.

— Ну ты и завернул! — он вдруг расхохотался. Потом взял бутылку, разлил нам еще по одной и пододвинул ко мне. — Ну, давай выпьем за то, чтобы ты реально здесь первым стал.Снова чокнулись, распили. Я опять взял дольку лимона, впился в нее зубами, высосал сок. Потом разгрыз шкурку, принялся жевать цедру.

— И все-таки. А кем ты раньше был-то? — спросил он. — До всего. Вижу, боец ты неплохой. Да еще и отчаянный, раз против меня вышел, хотя ведь бабка надвое сказала — даже если бы ты победил, то мои могли тебя просто толпой запинать.

— Так я твоему слову поверил, — я улыбнулся. — Настоящий командир, если слово дал, подчиненным нарушить его не даст.

Я пытался максимально уклоняться от ответа. Потому что, легенду, сука, не продумал. Вот так вот получилось, не до того было. Я ж не думал, что мне тут с местным главарем придется общаться, да еще и коньяк распивать.

Тем временем в голове будто расслаблялась какая-то пружина, а в животе постепенно становилось очень тепло. Даже натруженное тело и сбитые кулаки перестали болеть. Нормально так, да. Интересно, что скажет Лика, если я нажрусь и меня принесут домой на руках?

Нормальная такая семейная сцена. А ведь мы втроем — теперь реально семья. Да уж, странноое ощущение.

— Приятно, что слову верят, — он усмехнулся.

— Я слову всегда верю, — твердо ответил ему я. — Тот, кто слова своего не держит — не мужик. Ну или не пацан. Я хуй знает, как еще это сказать.

—