Паладин развивает территорию. Том VI - Greever

Пети. Держали свинью в момент смерти, и у многих получалось, но эффект становился тем слабее, чем сильнее маг пытался его повторить, а потому они перестали пытаться, тем более Петя отгонял любого, кто пытался «играть с его свинками».

— Собственно, тогда он и наслушался разных историй про демонов и думает, что они едят людей, ведь мы же едим «свинок», а ты висел, как одна из них. — Дворф закончил говорить, осушив свой бокал, подозвал Гил Зина и попросил убрать со стола.

Детектив хотел было повернуть голову к Карен, но повернул всю верхнюю часть тела, потому как шея была зафиксирована. Девушка слушала старосту, и по её щекам катились слёзы, так сильно она прониклась историей одинокого мясника.

Барнэлл часто приносил домой новые книги, и уже много раз Карен читала их ему вслух перед сном. Особенно ему полюбилась история про гениального мага, что раскрывал запутанные дела, используя «деструктивный» метод.

И эту историю Карен, видимо, воспринимала так же.

— Почему у вас нет бороды? — Неожиданно она спросила старосту об этом в лоб.

— Дорогая, мне тоже интересно, но это всё-таки неприлично. — Вмешался детектив.

— Что именно неприлично? — Оторвавшись от мытья посуды, спросил дворф.

Барнэллу вновь пришлось повернуть почти всё тело, чтобы посмотреть на старосту, находившегося в другой стороне комнаты.

— Почему у вас нет бороды? — Повторил вопрос жены детектив.

— Вот оно что! — Хлопнул себя по лбу староста. — Ничего удивительного в этом нет. Все мои братья по эту сторону «Раны», ну или Дальних гор, выглядят как бочки, вечно пьют, кричат и не бреют бороды, отчего напоминают дикарей. — С явным пренебрежением сказал староста.

— Мы же, серые дворфы, ну или «гномы», как нас называет наш Владыка, да правит он вечно. — Дворф вновь сложил сердечко на груди, как уже делал это в карете. — Мы считаем, что нужно следить за собой, умываться. Не напиваться до потери рассудка. Решать конфликты мирным путём, а не бить друг-другу морду. Знать, где мужчина, а где дама. Не выглядеть, словно заросший мехом сворлинг, одним словом. — Он посмотрел на ничего не понимающих существ вокруг и добавил: — Сворлингов нет по эту сторону гор, но они выглядят примерно как женщины дворфы, только немного меньше и с красной кожей. — Он руками сделал жест, описывая фигуру дворфиек, и немного укоротил свой рост, обрисовывая внешность монстров.

— Я думаю, — продолжил староста, — что это из-за нашего соседства с демонами. Ведь до «стандартизации» они действительно могли закусить нашим братом, и дворфы решили, что жить как прежде уже не выйдет, однако это только мои мысли, всё может оказаться по-другому.

— Понятно. — Буркнул детектив и отправил последний кусок еды в горло. — Вы собираетесь уходить, староста?

— Можешь называть меня Укорз. — Махнул рукой на его грубость староста, а Гил Зин добавил: — Через несколько минут, только домою тарелки.

— Хорошо.

Барнэлл действительно чувствовал себя намного лучше после еды, слабость в руках уже почти отступила, а голова начинала слушаться его понемногу, позволяя напрягать мышцы шеи.

В это время староста и полуорк заканчивали навязанные им хлопоты по дому и уже собирались покидать квартиру, как полицейский решил задать мучающий его вопрос:

— Жрец, что помогал мне, что с ним произошло? Я видел, как текла кровь из глаз у той женщины, это была правда, или мне померещилось? — Он повернул своё тело в сторону двери и наблюдал за одевающимися гуманоидами.

— Он отключился. Мои ребята забрали его и отвезли обратно в церковь. Через несколько часов он придёт в себя, а вот женщина. — Он покачал головой. — Святыми быть трудно, это даёт великую силу исцеления, но отдача весьма сильна.

Дворф присел на табуретку возле двери и начал ослаблять шнурки на ботинках.

— Ей будет больно смотреть ещё пару дней, но потом всё заживёт. Не знаю, как уж работает их магия, но это реальное чудо. А всё потому, что они искренне верят и молятся вашему лорду.

— Староста. Возможно, лорду соседней территории, герцогу Леомвилль, вы хотели сказать. — Попытался вставить свои 5 медяков зверолюд, за что был награждён ударом по ноге.

Приструнив полуорка, дворф категорично подтвердил свои слова.

— Я всё правильно сказал!

«Всё-таки упрямство присуще всем дворфам по обе стороны гор.» Подумал детектив, наблюдая за их маленькой ссорой.

— Он полицейский и он присягал герцогу! — Не унимался Гил.

Барнел игнорировал перепалку этих двоих.

— Их церковь, где она сейчас расположена? — спросил он, за что был награждён яростным, немигающим взглядом Укорза, подобно тому, что уже видел на складе.

— Знаешь, где приют у колодца? Вот там через два дома на восток. В здании заброшенного молокозавода. — Гном застегнул последнюю пуговицу на пиджаке и вставил монокль в глаз. — Кстати! — Он взял мешок, что лежал на полу возле двери, и швырнул его Барнэллу. Тот, рухнув на стол со звоном металла, открылся, и из него высыпалась часть содержимого. — Это за неудобства, там тысяча.

— Я не беру взяток. — Жёстко ответил детектив.

— Пфф. — Прыснул Гил Зин, за что опять получил удар по той же ноге.

— Это не взятка! — По-дворфийски упрямо буркнул гном. — Это тебе на, на… Сам придумаешь на что. — Он пнул зверолюда еще раз, отчего тот запрыгал на одной ноге, схватившись за больную. — Пошли уже! Рад был познакомиться, Карен!

Поклонившись на прощание, оба преступника покинули квартиру полицейского.

Карен, с неподдельным интересом наблюдавшая за происходившим, наконец с задорной улыбкой на лице обратилась к Барнелу.

— Дорогой, а они забавные. — сказала она и покрепче сжала руку своего мужчины.

— Не без этого, моя любовь, не без этого. — Глядя на закрытую дверь и поглаживая руку женщины, ответил детектив.

Немного посидев держась за руки, двое вскоре поднялись со своих мест, и Барнел, чувствуя, как силы возвращаются к нему, приобнял жену.

— Мне пора возвращаться к работе, дорогая. — произнёс он и подойдя к вешалке с верхней одеждой, накинул чёрный плащ, после чего взял арбалет и закрепил его на поясе за спиной, а затем открыл дверь и напоследок посмотрел на женщину, которая подошла к нему вплотную.

— Я буду тебя ждать. — сказав это, она поцеловала его на прощание и, остановившись на том же месте,