Из огня да в полымя - Антон Бабушкин

* * *

Говорят — всё хорошо, что хорошо кончается. С этим трудно не согласиться, особенно учитывая мой личный опыт. Эта наша эпопея, например, закончилась хорошо. Я бы даже сказал: хорошо весьма.

Орочий выпад был чётко отражён. Причём так, что их десантно-штурмовая дивизия оказалась раскрошенной в хлам и, в составе чего-то около сводного полка откатилась в глубокий тыл. Прямо как наша 33-я ДШД во времена оны. С той только разницей, что наших тогда отвели на переформирование, а орков сейчас для несения гарнизонной службы в качестве резерва. То есть с основной функцией в виде восполнения потерь остальных штурмовых частей и работы затычки в каждой бочке. Почему так? Да просто пополнений у орочьего гарнизона нет и переформировывать дивизию не из чего и некем. И всё. Результат — минус оперативно-тактическая единица в орочьем гарнизоне.

А у нас… Ну, нашей дивизии тоже прилетело знатно. То есть до степени отвода в оперативный тыл на три месяца для переформирования и доукомплектации. Потери в технике составили около семидесяти процентов, а в личном составе за пятьдесят. Если точнее — пятьдесят семь процентов бойцов и офицеров в минус. Но это ещё совсем неплохо. Могло быть гораздо хуже, не будь активной поддержки с воздуха у нас и имей атакующие орки хоть что-то похожее на боевую авиацию. А так — сдюжили.

Сдюжили, к слову, не в последнюю очередь благодаря тем самым пяти (а не пятнадцати, как мне мечталось) минутной заминке, которую организовала моя упёршаяся полурота. А ещё сыграло то, что благодаря счастливой случайности к нам под прицел выскочила штабная колонна, которую мы благополучно сожгли. И с той колонной всё получилось совсем уж чудесно, поскольку ехал в ней ни кто иной как лично орочий комдив с его заместителями. Такая вот приключилась чудасия, во многом сродни гибели генерала Доватора под Москвой в декабре 1941-го года. Нелепа эта послужила причиной краткого замешательства, что подарила нашему комдиву ещё несколько дополнительных минут, которые он и использовал по полной.

Результатом стал, извините за тавтологию, контрудар по контрудару и свирепая атака в разрез орочьему продвижению, сопряжённая с манёвром огневыми средствами, срочно согласованными авианалётами и даже орбитальным ударом по оперативным тылам противника. Мощно получилось и красиво, хотя и затратно до ужаса. По итогам образовалось глубокое вклинивание в орочью оборону, в которое немедленно вбросили тяжёлую артиллерию. И те уж показали оркам, где раки зимуют, немедленно взявшись за продольный расстрел их боевых порядков и оказавшихся поблизости оперативных тылов на глубину предельной дальности стрельбы орудий и РСЗО. А в дополнение к тому мгновенная активизация работы штурмовых и пехотных частей по всей линии фронта.

Вот так и вышло, что неудачный орочий рывок стал причиной обвала их обороны на всём её протяжении и сокращения глубины с тридцати до чего-то в районе десяти километров за какую-то неделю. Потом, правда застряли, но это, сдаётся мне, ненадолго.

А у нас получился почти что отпуск. Дивизию отвели в тыл, решив, что передышку мы заслужили вполне, тем более что в кой-каких подразделениях и «ограниченной» боеспособностью даже и не пахнет. Моя полурота, например…

Осталось от нас восемь человек. К окончанию боя было одиннадцать, но один боец отхватил пулю в голову уже на последних секундах, и не выжили двое раненых. Потом полурота перестала существовать вовсе, поскольку попали мы, выжившие в полном составе, в лапы нашего ротного глав-эскулапа Патана и выключились из оборота на сроки от двух недель до месяца. И это нам ещё повезло, ибо намеревался Патан организовать нашу немедленную эвакуацию в тыл, против чего встал на дыбы уже Варг, который добился лечения на месте, хотя обсуждение и дошло до матерного рёва в две лужёные глотки почти дуэтом и размахивания оружием.

Ну, да ладно. Что было — прошло. Это не главное. Тем более, что, строго говоря, прибытие в МСЧ я не помню, поскольку выключился ещё при эвакуации с позиций. Главное в том, что очнулся я не в каком-то там госпитале где-нибудь на Кортриаль-2, а в палате нашей родной медсанчасти и традиционно встретил пришедшего меня выписывать Патана.

Врач вошёл с обычными для себя планшетом и мрачным выражением лица. Только в глазах у него на этот раз было нечто иное. Не то, что обычно.

— Живой? — спросил он меня негромко.

— Вроде да, — отвечаю я, — Но тебе, док, виднее. Как я на самом деле?

— Нормально. Как новый. Но это после двух недель регенератора в режиме интенсивной терапии.

— Спасибо, доктор. Как там мои?

— Росу и ещё двоих сегодня выпишу. Ещё четверым придётся провести в регенераторе три недели. До конца месяца в общем. А больше никого и нет… — врач характерно передёрнулся, — От целой полуроты…

— Они были солдатами, доктор, — говорю я.

— Да… — отвечает врач, — Только, вот, не легче от этого почему-то…

Молчим с минуту, и врач, вздохнув, продолжает:

— Можешь идти к себе в расположение, Балу. Ко мне зайди перед убытием.

И уходит. Я, как обычно переодеваюсь и захожу к Патану в кабинет. Тот молча кивает, вытягивает откуда-то из-под стола фляжку и разливает по сто грамм ядрёного аркильского самогона:

— Помянем…

Помянули. Врач, помолчав некоторое время, говорит:

— Ладно. Сопьюсь я тут с вами со всеми. Давай к своим. Роса ждёт уже. Да и Варг тоже. Удачи.

— И тебе, док, — и я выхожу из кабинета.

Перед МСЧ встречаю задумчиво курящую Росу. Встаю рядом, тоже закуриваю.

— Привет, сестрёнка.

— Привет, Толь. Пойдём к Варгу. Ждёт.

— Пойдём, конечно.

И мы идём к модулю командира. Молчим — на болтовню как-то не тянет нас обоих. Варг в унтер-майорских погонах встречает нас традиционно за рабочим столом.

— Заходите. Садитесь.

И снова фляжка. И снова плещется в стаканах. И снова звучит:

— Помянем.

Теперь мы молчим уже втроём. Наконец заговорил командир:

— В общем, что я вам скажу ребята? Вы молодцы. Я не прикалываюсь — реально так. Не знаю, что ещё сказать. Разве что: правильно там всё было.

Помолчали ещё пару минут и Варг продолжает:

— Давайте теперь о деле, гертальтер унтер-капитаны. Что смотрите? Не оговорился я. Утверждено неделю назад. Вам теперь поднимать роту. И это я тоже не оговорился. Ты, Балу, уже неделю как ротный. А ты, Роса, его зам. Ваши Хорхе с Кошкой