Фантастика 2025-185 - Дмитрий Львович Казаков

Об этом президент Российской Федерации знал и сам, причём лучше, чем кто-либо другой. В стране было объявлено чрезвычайное положение; некоторые районы были признаны зонами стихийного бедствия. Армия взяла под охрану все запасы горючего, продуктов питания и предметов первой необходимости — фабрики и заводы останавливались один за другим. Дума приняла решение о введении на территории всей страны карточной системы, но при этом огромное количество разного рода «вольных стрелков» и «ударников теневого бизнеса», годами уклонявшихся от уплаты налогов, выпадало за сферу гарантированного обеспечения. Накопленные ими огромные денежные суммы стали теперь бесполезными, и привыкшие сладко есть и мягко спать брались за оружие, намереваясь отобрать своё силой, — зона стихийного бедствия мало-помалу охватывала всю страну. Положение усугублялось тем, что девяносто процентов управленцев-чиновников растерялись — некогда доходные места не приносили теперь никакой выгоды, а делать что-то за просто так (тем более не для себя, а для других!) эти люди не умели и не хотели.

Президентская власть зашаталась — весьма реальной была угроза того, что какой-нибудь решительный генерал-авантюрист ворвётся на танках в столицу (под видом защиты граждан от мародёров) и провозгласит себя новым «царём-батюшкой Всея Руси». И бежать-то от этого всеобщего хаоса было некуда — в России хоть привыкли к разного рода бунтам и прочим неурядицам, а жители «цивилизованных» стран Запада чувствовали себя примерно так же, как человек, которому без наркоза удаляют аппендикс ржавыми ножницами для резки колючей проволоки.

Пока спасало то, что личность нынешнего президента России была популярной среди военных — он очень многое сделал для возрождения вооружённых сил и былой мощи державы. Но президент хорошо знал, что власть подобна наркотику, и почти любой человек, располагающий реальными возможностями для её захвата, не преминёт взять эту власть.

— И что же вы предлагаете? — спросил он. — Как мы будем спасать Россию?

— Прежняя экономическая система умерла, господин президент. К этому всё и шло — ифриты просто добили умирающего, чтобы не мучился. Синтез золота и вообще любых «условных ценностей» — против этого яда у древней системы товарно-денежных отношений нет иммунитета.

— Значит, жёсткая система распределения? У России имеется некоторый опыт в этой области — периоды разрухи, революций, войн. Военный коммунизм, наконец. Если вы об этом, уважаемый господин ведун, то ничего нового вы мне не сообщили. А жаль.

— Подождите, Сергей Владимирович, — Всеслав мгновенно заметил, как похолодели глаза президента, и понял, что тот теряет интерес к теме беседы. — Самое интересное, что система распределения при отсутствии частной собственности на средства производства — назовите это утопическим социализмом или первобытным коммунизмом — куда эффективнее обеспечивает интересы всех без исключения членов общества. Деньги развращают — ведь чтобы их раздобыть, совсем не обязательно быть порядочным человеком. Скорее наоборот — у бессовестного циника больше шансов. Принцип прост — думай только о себе. А человек — существо социальное, и думать о других он просто обязан.

— Если вы решили прочесть мне лекцию по обществоведению, — произнёс президент ледяным тоном, — то вы выбрали для этого не самое удачное время, Всеслав Александрович. «Ещё пять минут — и я его выгоню…».

— Мне хватит трёх минут, господин президент, — тут же отозвался Всеслав. — Так вот, система распределения может быть гораздо более эффективной и справедливой, но, — ведун испытующе посмотрел на президента, — при одном-единственном условии: те люди, которые обеспечивают распределение, должны быть настоящими людьми — они должны думать не только о себе, но и о других. Тогда, и только тогда…

— Таких людей нет, — перебил его президент, — и быть не может по определению.

— Ошибаетесь, Сергей Владимирович, такие люди есть, и один из этих людей — перед вами.

«Господи, как примитивно, — с горечью подумал президент Российской Федерации, — а я-то почти поверил ему… А этот «ведун» — всего-навсего очередной прохиндей, алчущий власти и желающий половить рыбку в мутной водичке… Владеет гипнозом, вероятно, но толку-то с того?».

— И снова вы ошибаетесь, — голос Всеслава посуровел, — я не прохиндей. Я — ведун, и мы действительно хотим и можем спасти Россию и мир. Социалистическое общество создаст человека нового типа — помните такой постулат? Хотя вряд ли, вы ведь выросли уже в новой России… Теоретики ошибались: не общество создаст человека нового типа, а наоборот — новые люди создадут новое общество: то самое, существование которого к концу двадцатого века считалось невозможным. Попробуйте обучить питекантропа или даже неандертальца хотя бы основам современных знаний — что из этого выйдет? Их мыслительные способности для этого не предназначены. Точно так же этика наших с вами современников-кроманьонцев не приспособлена для жизни в социуме нового типа — они не смогут построить это общество и жить в нём. Зато это можем сделать мы — люди-индиго.

— Вы фанатик, Всеслав Александрович?

— Можно просто Всеслав. Мне всего двадцать четыре года — я вам в сыновья гожусь. Я несколько подкорректировал свою внешность перед визитом к вам — вряд ли вы испытали бы доверие к слишком молодому человеку.

— Я и сейчас не испытываю к вам особого доверия.

— Это пройдёт, господин президент, — и Всеслав снова улыбнулся, — когда вы получше меня узнаете. Нет, я не фанатик, я — ведун. Человек-индиго. Нас мало, но мы многое можем — как вы думаете, почему волна индиго-истерии не захлестнула Россию? Её остановили мы, ведуны. Наконец, как мне удалось добиться свидания с вами — вы ведь не раз задавали себе этот вопрос? А вкратце наш план таков.

* * *

— Готов выслушать ваши соображения.

Лорд-протектор обвёл присутствующих тяжёлым взглядом. «А ведь недооценивал я мессиров, — подумал он, вглядываясь в бесстрастные лица, — всё летит к чертям, а они — как ни в чём не бывало! Да, это действительно Правители — властители мира…».

— Консилиум может только констатировать кончину больного, — если в скрежещущем голосе, первым нарушившим угрюмую тишину, и была ирония, то практически незаметная. — Потуги реаниматоров оказались тщетными. Я высказал наше общее мнение.

Да, это действительно было так. Все попытки хоть как-то видоизменить привычную систему, получившую столь жестокий удар, ни к чему не привели. Любые заменители денег, способные так же успешно выполнять функции условной единицы, оказались ненадёжными — люди-индиго могли синтезировать всё, что угодно, причём в неограниченном количестве. Не привела к успеху и идея введения виртуальных денег, прежде всего по психологическим причинам — человек привык к возможности подержать в руках осязаемый эквивалент всех ценностей и спрятать его в чулок или под подушку, если придёт такая блажь. А когда твоё достояние выражено непонятно в чём — как это так? К тому