Фантастика 2025-100 - Даниэль Дессан

Если честно, то сегодня на уроке истории я откровенно скучал. Снова. Но заметь: я отсидел его от звонка до звонка. Я по-прежнему считаю эту учёбу глупым занятием. Да. Но уже не вижу её напрасной тратой времени. Новая жизнь развивается по тем же законам, что и прошлая. Поэтому я точно тебе говорю: эти оставшиеся до получения школьного аттестата четыре месяца учёбы — сэкономят мне в будущем год учёбы в вечерней школе.

Зачем мне вечерка, Эмма?

Нет, теперь мне вечерка не нужна.

А вот аттестат о среднем образовании мне точно понадобится, вот увидишь».

* * *

В пятницу после уроков я настоял на том, чтобы Иришка и Лёша меня не ждали — шли к Иришке домой. Сказал, что Черепанов часок прекрасно помузицирует и без меня. Заявил, что Лукина не хуже меня подскажет ему ошибки. Проводил Алексея и Иришку до выхода из школы. Свернул в актовый зал, где пока ещё не собрались артисты школьного театра (у одиннадцатого «Б» и десятого «А» сегодня было на один урок больше, чем у нашего класса).

Свет я не включил (за окном пока не стемнело). Прошёл по пустому залу, поднялся на сцену. Уселся рядом с пианино, отрегулировал под себя стул. Скудное освещение напомнило о концертах, которые я устраивал для своей прикованной к постели второй жены. Тогда я тоже обходился лишь светом из окна. Вот только я играл не на пианино — тогда я терзал струны гитары. Я усмехнулся: вспомнил, как странно звучали под гитару песни Джо Дассена.

Я поднял клавиатурную крышку, прикоснулся к клавишам.

В памяти послушно всплыла мелодия.

Пианино пусть и коряво, но всё же её озвучило.

— Et si tu n’existais pas, dis-moi pourquoi j’existerais, — пропел я. — Pour traîner dans un monde sans toi, sans espoir et sans regrets…

«А если бы тебя не было, скажи мне, почему я существую, — переводила Эмма мои слова с французского языка. — Болтаться по миру без тебя, без надежды и сожалений…»

Пение на французском языке успокаивало мою больную супругу. Потому что она по утрам не узнавала моё морщинистое лицо; не понимала, где и почему очутилась. Встать с кровати она не могла. Я брал в руки гитару, усаживался около её кровати. Начинал почти всегда с репертуара Джо Дассена. Жена успокаивалась, прислушивалась к моему пению. После третьей песни я обычно склонялся над ней — вытирал платком с её глаз слёзы…

— Et si tu n’existais pas…

«А если бы тебя не было…»

Я пел третий куплет, когда мой голос дрогнул. Сердце в груди забилось чаще, потому что мне вдруг померещилось: я увидел призрак моей покойной жены. Но я тут же сообразил, что заметил вовсе не приведение. Да и на мою вторую жену эта женщина не походила. В актовый зал вошла Лидия Николаевна (моя нынешняя классная руководительница). Я видел, как она бесшумно прошла вдоль стены, уселась в кресло третьего ряда; подпёрла подбородок кулаком.

— Et si tu n’existais pas…

«А если бы тебя не было…»

Слова песни на французском языке прекрасно вплетались в музыку. Мой голос словно стал вторым музыкальным инструментом: солировал в дуэте с уставшим школьным пианино. Он не фальшивил, задавал тон выступлению. Звучал успокаивающе. При тусклом освещении он будто бы убаюкивал — Лидия Николаевна не шевелилась, точно она уснула под моё пение. Но она не спала. Я видел, как влажно блестели её широко открытые глаза.

— … Simplement pour te créer. Et pour te regarder.

«…Я себе тебя создал. Смотрю в твои глаза».

Я замолчал. Смолк в моей голове и голос моей виртуальной помощницы. Стихли звуки музыки.

Тихо и нерешительно прозвучали аплодисменты.

— Я обожаю песни на французском языке, — сказала Лидия Николаевна. — Они прекрасны.

Я увидел, как она прикоснулась к своим глазам носовым платком.

— Всегда мечтала выучить французский язык… но не сложилось.

Учительница улыбнулась.

— Ещё выучите, Лидия Николаевна, — сказал я. — Если захотите. Какие ваши годы.

— Поздно мне уже новые языки учить. Это вам, молодёжь, сейчас открыты все дороги. А мне, Василий, почти сорок пять лет. Да и вообще… Не до языков мне теперь.

Я искренне усмехнулся.

— Вы ещё не вышли за рамки молодости, Лидия Николаевна. У вас ещё всё впереди. Ваша жизнь только началась. Хотите — языки учите. Хотите — на скрипке играйте. Кто вам мешает?

Учительница улыбнулась, покачала головой.

— Скрипка — это точно не моё, — сказала она. — На скрипке я в детстве играла. Больше не хочу. Музыкант из меня не получился.

Я кивнул.

— Прекрасно вас понимаю, Лидия Николаевна. Меня бабушка в детстве тоже скрипкой пытала. Страшно вспомнить. Мне нравилось петь. Нравилось танцевать. Нравилась игра на фортепиано. Но скрипка — это точно не для меня.

Мы с классной руководительницей обменялись понимающими взглядами, рассмеялись.

Я отметил, что Лидия Николаевна будто бы расправила плечи. Вспомнил слова своей жены о том, что лучшее лекарство для женщины — это сперва всплакнуть, а потом посмеяться.

— О чем была эта песня, Василий? — спросила Лидия Николаевна. — Звучала она приятно. О любви?

— Все лучшие песни — о любви, — сказал я. — И эта — не исключение.

Пожал плечами, засучил рукава и сообщил:

— Существует русский вариант этой песни. Мне он нравится меньше, чем французский. Но тоже звучит неплохо.

Я снова опустил руки на клавиши — оживил пианино.

Посмотрел классной руководительнице в глаза и пропел:

— Если б не было тебя, скажи, зачем тогда мне жить…

* * *

До окончания урока я спел для Лидии Николаевны ещё пять песен из репертуара Джо Дассена. Мой новый Голос для них подходил почти идеально. Хотя с этим моим утверждением наверняка бы не согласились поклонники знаменитого (особенно в СССР будущего), но пока только начавшего певческую карьеру француза. Лидия Николаевна не слышала песни в оригинальном исполнении (их пока не слышал даже сам Джо Дассен). Но ей явно понравилось моё пение и звучание французского языка — это я прочёл в её взгляде.

— … A la vie, a l’amour, a nos nuits, a nos jours… — спел я.

«…За жизнь, за любовь, за наши ночи, за наши дни…» — произнесла Эмма.