Фантастика 2025-130 - Дмитрий Николаевич Коровников

Перехватив рукой борозду пошире, если уж погибать, так с пониманием, я откинула со лба запутанную прядь и выплюнула кусок коры.

– Хватит причитать, – огрызнулась я. – Лучше держись крепче. Не больно-то ты отважен без солнечной армии.

Он открыл рот, чтобы возразить, но я перебила:

– Да молчи уже. Эй, Грандарон! Ты слышишь меня?

Древень прогудел что-то на только ему понятном языке, лиственная шапка вверху наклонилась сильнее, будто пытается разглядеть – что там за букашки дерзят. Затем ветка-змея с сухим скрипом пришла в движение.

Я зажмурилась и уперлась лбом в кору, чтобы не видеть, как приближается деревянная кувалда. До ушей донесся прерывистый шепот. Оттопырив левое ухо, поняла – Лисгард возносит горячие молитвы и готовится умереть с чистой душой. А я молитв не помню, потому молчу и изображаю святую невинность. Хотя это вряд ли, святых не оставляют погибать.

Повисла гнетущая тишина.

Когда открыла глаза и посмотрела за спину, обнаружила ветку, аккуратно зависшую у самых ног. Она вытянулась, поверхность стала покатой и удобной. Маленькие веточки торчат в разные стороны, шевелят молодой порослью, ствол опутан толстыми лианами, толстые концы свободно болтаются над туманной завесой.

Я шепнула в сторону:

– Эй, Лисгард, смотри.

Белокожий осторожно вывернул шею.

– Как же… – проговорил он неверяще.

Ветка поднялась чуть выше, как бы приглашая. Я вскинула голову и крикнула зеленой шапке:

– Грандарон! Ты не будешь нас расплющивать?

Послышался протяжный гул, посыпались мелкие ветки, мимо вниз пронеслось пустое гнездо. Хозяева очень удивятся, когда вернутся и не обнаружат уютной корзиночки.

Я расценила это как согласие. Медленно вытащив сапог из расщелины, осторожно опустила на ветку, но пальцы, на всякий случай, оставила в коре.

Ветка даже не качнулась. Осмелев, я полностью перебралась на шершавую поверхность, когда уселась – свесила ноги по бокам. Пришлось немного поерзать, чтобы вытащить из-под себя перекрученный плащ. Потом бодро натянула капюшон на уши, отряхивая деревянную труху с груди, и помахала белокожему. Тот висит на стволе, зачарованно смотрит на происходящее.

Истерические вопли и хлюпанья внизу затихли, серый туман все еще застилает землю, но энтузиазма у смаргов поубавилось. Особенно после того, как несколько десятков зеленых тварей оказались раздавлены могучими корнями Грандарона. Хрипы и стоны переместились в сторону поля – не получив желанной добычи, гады уползли ловить кого-нибудь попроще и подоступнее.

Я аккуратно ухватилась пальцами за небольшой отросток. Убедившись в надежности ветки, на которой сижу, подвинулась вперед.

– Лисград, давай, лезь! – крикнула я. – Древень сама доброта.

Белокожий с сомнением оглядел увитую лианами ветку, затем бросил подозрительный взгляд на меня. Сапог соскользнул и оторвал кусок коры, высокородный выругался под нос. Пальцы вцепились в трещины, по белоснежным кистям потекли багровые струйки, доспехи помутнели от зеленой слизи и покрылись подсохшей коркой.

Лисгард зафиксировал положение и толкнул носком ветку.

– Вот это и настораживает, – проговорил он.

– Почему?

– Потому, что своими глазами видел искалеченные Грандароном тела.

Из глубины ствола послышалось недовольное гудение, Лисгард от неожиданности дернулся, пальцы соскочили с выступа. Он опрокинулся и, как в замедленном действии, полетел назад.

Грандарон что-то гулко проскрипел и направил ветку, верхом со мной, вперед. Я сжала ногами ствол, боясь свалиться с высоты, вцепилась пальцами в веточки.

Гигант пронес меня над землей и подставил деревянную лапу под спину Лисгарда. Тот с лязгом стукнулся о кору и замер, видимо, не верит, что все еще жив.

Маленькие веточки аккуратно обхватили руки и ноги высокородного, поддерживая под спину, затем приподняли, Лисгарда перевернуло в вертикальное положение.

– Странно, что солнечные боятся исполина, – проговорила я. – Древень куда отзывчивей тех, кого встречала за последнее время.

Грандарон усадил его лицом ко мне и отпустил. Белокожий изумленно похлопал глазами, пальцы схватились за веточки, он вылупился на меня, будто впервые видит.

Я откинулась назад, оперевшись на локти, плащ сполз на плечи, вырез корсета раскрылся. Очень захотелось вытянуть спину после беличьих прыжков – в шее напряжение и плечи болят.

– Кому-то не мешало бы похудеть, – сказала я в шутку, глядя на высокородного из-под бровей.

По невнятному бормотанию поняла – белокожий не забыл о позорном падении, но взгляд от меня усиленно отводит. Послышался прерывистый вздох, затем раздался охрипший голос:

– Сегодня же сажусь на голодовку.

Даже хотела улыбнуться, а Генэль бы уже кинулась на шею.

Древень заскрипел ветками и понес нас вверх к лиственной шапке. Ветерок в темноте приятно заструился по коже, мимо вниз уносится морщинистая толща гигантского ствола с десятками старых ран, которые давно зарубцевались и превратились в засохшие наросты.

Я произнесла задумчиво:

– Похоже, у Грандарона была бурная молодость. Сколько живут древни? Может, по их меркам, он еще юноша в расцвете сил, а вы его древним нарекли.

Высокородный промолчал. Я выглянула из-под капюшона и украдкой посмотрела на Лисгарда. Белокожий то щурится, то широко раскрывает глаза, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в темноте. Зато для меня мир, как объемная картинка с глубокими рельефами.

Лисгард перестал озираться в попытках увидеть детали и остановил сосредоточенный взгляд на мне.

– Я, конечно, рад, что нас не сожрали смарги, – начал он. – И благодарен дереву за спасение.

– Но?

Я выпрямилась, подняв голову, и сердито посмотрела из-под края капюшона.

Лисгард продолжил, растягивая слова:

– Мне совершенно не ясно, что вдруг нашло на Грандарона? Он не пощадил ни одного солнечного эльфа.

– Вы, наверное, его обижаете.

Белокожий чуть не замахал руками, но вовремя вспомнил, что ими лучше держаться за ствол.

– Жители Эолума относятся к древням с почтением и уважением, – проговорил он. – Тут на него прыгаете вы. То есть мы. Но вы в первую очередь. Сыплете проклятия, а он покорно соглашается оказать помощь.

– И что?

– Разве не странно?

Я пожала плечами, смахивая с груди очередную порцию листьев, затем опустила взгляд в темноту – туман стремительно удаляется.

– Может, дереву претит твоя изысканная, чопорная манера? – предположила я.

Лисгард аж подался вперед:

– Думаете, ваша дерзость и прямота вызывают восторг?

– Не знаю. Но эффект точно вызывают.

Ветка поднялась к кроне, внесла нас в самую гущу и остановилась возле верхней кромки. Над головой ночное небо с белым серпом луны. Звезды, у которых хватило сил проступить сквозь свет месяца, выстроились в кривые ряды. Если соединить их линиями – получатся фигуры, похожие на зверей и птиц.

Вдалеке, окруженный серым туманом, застыл ночной Эолум. Тонкие шпили мягко поблескивают в лунном свете, стена бросает густую тень на долину и создает иллюзию пропасти перед городом.

Я глянула вниз – растительность смыкается плотным ковром под ногами, широкие листья растопырились