Рождённые из пепла - Акили

пытал их, казнил. За его прихоти погибли многие. Больше, чем вы знаете, – сказала Микая народу. – Мне за возражения доставались лишь побои, меня запирали в темнице, угрожали насилием. За то, что я призывала следовать законам. За то, что пыталась защитить невиновных. Не вам осуждать меня за то, что я желала Арчивальду смерти.

– Вы дали клятву верности мужу. Не только на ложе, но и в служении, и в помыслах, – заметил «лорд-богач» со своего места, вертя между пальцев перо.

– Церемония брака проходит в тишине. Она не требует клятв, – ответила Микая.

– Она проходит перед богами. Вы встали под алтарь, а значит связаны обетом.

– А как же другой обет? Обет Благословенной крови и короны. Жить добродетельно, заботиться о подданных, защищать невинных. Что если мужу-королю плевать на невинных? Что если он казнит их по собственной прихоти? Радуется крови? Убивает ради власти? Какой обет я была должна соблюдать? Я выбрала обет Благословенной крови.

«Молодец. Благословенная кровь много значит для народа. Он пойдёт за ней… пойдёт же?»

– Вы были жестоки со слугами? – спросил «лорд-богач», сложив ногу на ногу.

«Играет на слухах. Хочет очернить её перед всеми. Гад».

– Я прогнала от себя предателей, которых подсылали шпионить за мной. В обиде легко распустить громкие слухи, и всё же их распускают живые. Будь я жестока, некому было бы болтать.

– И вы считаете, что соблюдали все добродетели Благословенной крови, и богам не в чем вас упрекнуть?

«Это что, ловушка? Идеальных людей ведь не существует»

– Если я в чём-то повинна, то прошу прощенияи и у богов, и у людей. Если же они довольны мной, то пусть их благословение меня не покинет. Однако вы ушли от темы, лорды. Я ответила на ваш вопрос: короля убила не я. Это сделал канцлер Генрих Уриен.

В толпе снова раздались шепотки удивления. Дамы на трибунах прикрывали лица веерами и шептались. Мужчины склонялись ухом друг к другу, тихо переговаривались. Стражники начали переглядываться друг с другом. Лорды мельком посмотрели на канцлера. Он хмурился.

– Неуместно, Ваше Величество, обвинять в столь тяжком грехе меня. Это выставляет вас не в лучшем свете. Король был не только Благословенной крови, но и моей родной. Его мать – моя единоутробная сестра. Я любил своего короля-племянника, – сказал он, сцепив пальцы у подбородка.

Ничто на его лице не дрогнуло, но глаза говорили красноречивей.

– Правда всегда была для вас неуместна, лорд Генрих. Вы подстроили так, чтобы я оказалась возле тела короля точно в момент, когда прибежала стража. Вы приходили ко мне вчера в темницу и велели, чтобы я поклялась в вечной любви королю и заявила, что беременна. Однако это ложь. Вы собирались взять меня силой и выдать своих детей за наследников короля. А что потом? Убить и меня? Стать при них регентом?

– Ваши слова громки. Вероятно, от отчаяния, потому я прощаю вам этот выпад, – держал лицо Генрих.

– Мне не нужно ваше прощение. Я Микая Валдис Благословенной крови, я всю жизнь соблюдала добродетели, положенные мне по крови богами. И сейчас боги знают, что я говорю правду.

Вокруг зашептались, припоминая все последние слухи о канцлере. Не зря. Всё было не зря. Ивор на миг ощутил внутренний подъём. Хоть бы сработало, хоть бы все люди увидели, какое чудовище стояло у власти всё это время, а боги… Ивор глянул на ясное солнечное небо – подножия Божественной горы не было. Боги не смотрели. Богам наплевать.

– Сейчас мы судим не лорда Генриха. Все мы знаем, как он заботился о восстановлении государства после смерти короля Асвальда. Он бы никогда не пролил Благословенной крови, – снова гнул своё «лорд-богач».

«Естественно он так поёт! Кто ещё посадил этот мешок с деньгами за стол Совета?»

– Он уже её пролил. Три года назад, – заявила Микая.

Над площадью снова повисла зловещая тишина. Люди переглядывались, переводить взгляды с королевы на канцлера.

– Лорд Генрих давно готовился к заговору и добился своего. После Ночи Пепла в живых остался только его племянник, который сделал его канцлером, и я. Столь скорая свадьба, так быстро новые люди на местах. Как можно было им поверить? – Микая задала этот вопрос народу. – В Ночь Пепла лорд Генрих нанял ничего не подозревающего извозчика, чтобы тот развёз масло по кварталу знати. А после пожара здесь, на этом месте, лорд Генрих казнил невиновного человека. И он, и Арчивальд – радовались этому убийству. А потом предали забвению. Запретили произносить даже имя, насильно стёрли из памяти, словно с именем забудется та ночь и их грех. Но я помню Ночь. И я помню имя! – Микая посмотрела Генриху в глаза. – Кристиан Ваэль.

Запретное имя, брошенное прямо в лицо. Гнев в холодных глазах. Но Микаю было уже не остановить:

– Кристиан Ваэль был невиновен. Настоящий убийца жив, и он здесь.

Толпа уже не шепталась. Она бурлила, как бульон в котле. Генрих Уриен сидел мрачнее тучи. Когда Микая сказала про масло и извозчика, у него всё-таки дёрнулось лицо. Он не знал, что ей известны такие подробности, он не думал, что кто-то знает правду.

– Это правда! Извозчик всё ещё жив. Ему пришлось прятаться, – скоро послышался позади множественный шёпот, и Ивор удивлённо обернулся.

Далеко позади он узнал крупную фигуру и капюшон Витарра. Тот кивнул ему.

«Витарр пустил слух о своей истории. Когда успел? Молодчина! Как жаль, что он не может выйти прямо на помост и всё рассказать. Ему, скорее всего, снимут голову ещё до того, как заговорит. Но Микая могла. Генрих совершил большую глупость, устроив показательный суд перед народом. Он заплатит за всё».

– Народ Адаманта! – объявила Микая. – Я обвиняю Генриха Уриена в убийстве короля Асвальда и его семьи. В убийстве семей Благословенной крови и сотен людей, что были рядом с ними в Ночь Пепла – ваших соседей, родных и друзей.

Раскрылось лживое торжество трёхлетней давности. Притворщик мёртв. Королева сказала правду. А ликовавший убийца получит по заслугам.

– Довольно! – Стол сотряс стук кулака в белой перчатке. – Я думаю, королева уже сказала всё в свою защиту, и нам следует вынести приговор.

– Виновна! – первым провозгласил «лорд-богач».

– Не виновна, – тихо проговорил Роджер.

– Молчу, – покачал головой хранитель библиотеки, он обескураженно смотрел вокруг и не мог осознать то, что сегодня услышал.

– Виновна, – опустил голову «лорд-тень». Он не пошёл против канцлера.

Последнее слово оставалось за Генрихом. Все притихли и смотрели на него… кроме королевы. Она смотрела только перед собой. Не просила его ни о чём. Не умоляла. Волнистые волосы колыхались от