Сердце Дракона, Часть I - Кирилл Сергеевич Клеванский

В современном мире эта фраза была сродни сленгу, так как классические сигареты уже десятилетие как были запрещены по всему миру — приравнены к тяжелым наркотикам.

Так что эту фразу можно было услышать лишь от комиком, с экрана телевизора, а еще от бандитов, которых прогресс, увы, изжить не смог.

Из подворотни вырулила компания очень характерного вида. Кожаные куртки с металлическими заклепками, высокие ботинки на шнуровке и непонятной расцветки штаны.

Елена, понимая правила игры, протянула им свой клатч.

— Вот так быстро, красотка? — заводила — самый щуплый, нескладный и хилый из пятерки, явно был разочарован. — Может поиграем?

— С девками своими играй, — Елена не показывала ни грамма страха. Может была слишком пьяна для этого, но, скорее всего, просто не чувствовала угрозы для себя. — Получил что хочешь, а теперь проваливай.

— Что хочу? — щуплый качнул своим ножом бабочкой и описал им силуэт фигуры Елены. — Что хочу я еще не получил.

— Попробуй возьми, — фыркнула девушка.

Щуплый сощурился.

— Смелая, что ли? Ну так я…

— Щуплый, — окликнули заводилу. Надо же — как сильно он угадал с кличкой.

— Чо надо?

— Это же Елена.

— Кто, блять?

— Не блять, а Елена, — и Елена, абсолютно спокойно, сплюнула под ноги щуплому. — а с блядями можешь на шоссе поболтать. Глядишь за своего примут.

— Чо сказала? — щуплый замахнулся ножом, но его руку поймал высокорослый парень.

— Простите его, — пробасил он. — в детстве роняли. Вырос, вот, имбицилом.

Сжав запястье парнишки настолько сильно, что тот застонал от боли, он забрал кошелек и вернул его Елене.

— Приятного вам вечера и простите за беспокойство, — и бугай, развернувшись, пошел обратно в сторону подворотни.

Следом за ним поспешили и другие трое. Один только щуплый остался, чтобы подобрать оброненный нож.

Он же, сидя в кресле, поражался тому, насколько нынче образованные и с подвешенным языком орудуют гопники. И впрямь — культурная столица.

И тут взгляды его и Щуплого пересеклись. В глубине зрачков парнишки тут же полыхнула чистая, незомутненная ненависть, смешанная с такой же ядовитой завистью.

— Проваливай, сучка, — прошипел он. — Не знаю кто ты — но тебе сегодня крупно повезло.

— Поверь мне, малышь, сучка — не самое страшное, как меня обзывали.

— Да мне похуй, — он сжимал нож так сильно, что пальцы побелели. — Свали отсюда и уродца своего забери ебан…

Договорить он не смог.

Кулак Елены врезался гопнику прямо в губы. Кровь, смешанная с поломанными зубами, полилась на мостовую.

А крепкий у неё был удар, поставленный. Давал о себе знать совсем не “женский” фитнесс.

— Фука! — и щуплый бросился вперед.

Она бы увернулась, не будь у неё длинных шпилек. Проклятых, длинных шпилек, которым она наступила на шлейф разреза своего платья.

Будто в замедленной съемке он наблюдал за тем, как она, споткнувшись, падает спиной вниз. Её красивая нога плетью взлетает и, абсолютно случайно, подсекает ноги гопнику. И тот, потеряв равновесие, падет на неё сверху.

В последствии врач, купленный с потрохами директором Елены, не сможет сказать точно от чего она умерла раньше — от ножа, пробившего сердце или от черепно-мозговой травмы, полученной от падения головой на поребрик.

Не прошло и трех секунд, как на свете не стало Елены — вечно радостной, лучезарной, такой свободной и, наверное, самой одинокой красавицы на свете.

— Ты что натворил, дегенарт?

— Я… я… это само! Все само! — закричал залитый кровью щуплый. — Дерьмо! Сучка! Это он во всем виноват!

— Да я тебя придушу, ублюдок! — прибежавший на шум бугай за грудки поднял заводилу. — Это же макруха, даун! Мы ведь просто подшутить хотели, засранец!

— Мокруха, как мокруха? — щуплый окончательно потерял связь с реальностью. — Я не могу! У меня сессия начинается! Мне папа за красную зачетку пообещал новый мерин!

— Дебил, какой мерин! По нам тюрячка теперь плачет! — закричал уже другой из компании.

Как-то разом исчез их напускной бандитизм. Избалованные жизнью студенты…

— Не по нам, а по нему — барану, — возразил другой.

— Да все как соучастники пойдем! — продолжал орать бугай, треся щуплого за грудки.

— Не пойдем… не пойдем! Прикончим уродца и смоемся. Здесь камер нет! А даже если есть — в таком тумане ничего не увидят.

— Прикончим? Прикончим?! — бугай оттолкнул окровавленного подельника и тот плюхнулся задницей на камни. — Если такой умный, ты и кончай.

Щуплый, на дрожащих, шатающихся ногах, поднялся. Подобрал нож и подошел к нему. Он приставил к его горлу полосу горячего от крови ножа.

А он даже не поднял руки, чтобы защититься. Он даже не видел щуплого, нависшего над ним. Не видел четверых испуганных подростков, сгрудившихся вокруг.

Он лишь смотрел на остекленевшие глаза Елены. Смотрел на её волосы, чернее нефти и безлунной ночи, они сплелись в комок на камнях старой мостовой.

Багровые ручейки падали в жидкую бездну и исчезали в ней. Река принимала в себя частички Елены, которая так любила этот город.

Что было потом, он помнил плохо.

Кажется, зазвучали сирены проезжавшей мимо полицейской машины. Струхнувшие подростки-студенты бросились врассыпную и это их и сгубило.

Машина ехала совершенно по другому делу. Но, привлеченная такой реакцией, зарулила на улочку.

Их схватили через три дня.

Всех.

Потом приехала скорая. Какие-то неизвестные люди убрали её тело в черный пакет и вперед ногами загрузили в карету реанимации. Туда же подняли и его самого.

Они поехали по кольцу в сторону больницы.

Кажется, над головой шумели лопасти вертолета…

Он сидел в своем дурацком кресле и смотрел на глянцевые отблески, которые оставляли белые лампы на черной поверхности мешка, внутри которого лежало тело Елены.

Они остановились.

Их выгрузили.

Шел дождь.

Холодные, колючие капли падали на проснувшийся город.

Они сливались с его слезами.

* * *

— Это подлость! — закричал, на пределе возможностей, динамик.

— Это бизнес, — возразил лощеный хлыщ, пришедший к нему в палату. — Елена давно стала проектом. В неё вложены большие средства больших людей. У неё несколько концертов впереди, съемки фильма, запуски собственных брендов одежды, косметики, парфюма, не говоря уже о съемках