Дитя прибоя - Эльхан Аскеров

— А в чём оскорбление?- удивился Лёха. — Я привык оценивать не родовитость и титул, а самого человека. Знаешь, я встречал среди кметов людей, которым, не задумываясь, дал бы звание барона, и встречал баронов, которых с удовольствием сделал бы каторжниками. Не важно, какое звание у человека. Главное, каков сам человек.

— Хороший совет. Я его запомню, — подумав, одобрительно кивнул юноша. — Орки рассказали, что вы очень многое умеете и знаете, — неожиданно сменил он тему.

— Ну, кое-что я действительно умею, — кивнул, насторожившись Лёха.

— А это правда, что вы смогли победить десятника орков в бою на кулаках?

— Было такое, — усмехнулся Лёха.

— Вас учил кто-то из егерей?- не унимался юноша.

— Можно и так сказать.

— А этому долго учиться?

— Хочешь научиться драться?- прямо спросил Лёха, сообразив, куда он клонит.

— Да. Мне надоело бояться. Надоело, что за спиной вечно топчутся несколько громил, всё умение которых заключается в готовности умереть, если на меня нападут. Я хочу быть уверенным, что могу сам защитить свою жизнь, — горячо ответил юноша.

— Верю. Но это очень не просто, — грустно вздохнул парень. — А ещё, это больно, обидно, и иногда, унизительно.

— Почему?- растерялся император.

— Потому, что пока ты ученик, тебя будут бить.

— А это обязательно?

— Боишься боли?- насторожился Лёха.

— Не знаю. По настоящему, больно мне ещё никогда не было, — честно признался юноша. — Несколько раз с лошади падал, когда верховой езде учился.

— Молодец. Ты умеешь признавать свою слабость. Это, многого стоит, — одобрительно кивнул Лёха. — Но научиться правильно драться на кулаках, не получая ударов в ответ, невозможно. Иначе, ты не научишься терпеть и правильно защищаться. Меня и самого долго били, прежде, чем я понял, что нужно делать.

— Научите меня стрелять и драться, — вздохнув, попросил юноша.

— Если скажешь мне правду, — помолчав, ответил Лёха, глядя ему в глаза.

— Какую именно?- осторожно уточнил юноша.

— Это не страх за свою жизнь заставил тебя обратиться ко мне с такой просьбой. Точнее, не только он. Есть что-то ещё. Что?

— Не так давно, я случайно подслушал разговор нескольких придворных. Они смеялись надо мной, говоря, что такой слизняк как я, всегда будет их игрушкой. Что я не мужчина, а просто смазливый мальчишка, и что пришло время показать мне, чем отличается мужчина от сопляка, — с обидой в голосе ответил юноша. — А что мне делать? Все мои учителя в один голос твердят, что император, это, прежде всего, государственный ум, что владеть оружием должны солдаты и генералы, а император должен думать. Знаете, надо мной даже придворные дамы смеются, — чуть всхлипнув, закончил он.

— Понятно. А тут ещё я вылез, со своими шуточками по поводу рук, — мрачно кивнул Лёха.

В ответ, юный император только кивнул. Но потом, справившись с эмоциями, добавил:

— Но вы ещё сказали, что в здоровом теле, бывает здоровый дух. А я очень хочу сохранить империю. Сделать так, чтобы она перестала быть дикой страной, которую боятся только потому, что у неё есть большая армия. Да, империя огромна, но толку от этого никакого. Казна почти пуста. Налоги и подати почти не собираются, а бароны ведут себя так, словно это не они живут в империи, а империя находится на их землях.

— Хорошо, — помолчав, кивнул Лёха. — Тогда, давай договоримся так. Я буду тебя учить всему, что должен знать обычный рядовой солдат. Но всё это, ты будешь делать своими руками. Согласен?

— Конечно. А стрелять научите?- с жаром спросил юноша.

— Конечно. Уж это, солдат должен уметь обязательно, — усмехнулся Лёха. — Ну, раз согласен, тогда пошли.

— Куда?- не понял император.

— Увидишь.

Лёха отвёл императора в мастерские и, заставив переодеться, поставил к наковальне, вручив малую кувалду. Объяснив командовавшему в кузнице гному, что к чему, он отступил в сторону, и принялся наблюдать, как бородатый гном, постукивая по заготовке крошечным в его лапище молотком, покрикивает на юношу, заставляя его с силой бить по раскалённому железу именно туда, куда он указал молотком. Спустя полсвечи, император, обливаясь потом, выронил кувалду из рук, и с ужасом уставился на собственные ладони.

Дав ему умыться и отдышаться, Лёха бегом погнал юношу на полигон, где быстро объяснив правила обращения с оружием, вручил револьвер. Указав на мишени, он подсказал юноше, как правильно целится и велел стрелять. Как и следовало ожидать, все шесть пуль попали куда угодно, но только не в мишень. Чуть улыбнувшись, Лёха протянул юноше ещё шесть патронов, жёстко, приказав:

— Заряжай.

— Руки трясутся, и пальцы болят, — пожаловался император.

— Знаю. Но ты должен научиться справляться и с болью, и с нежеланием твоего тела подчиняться тебе. Стреляй. Будешь стрелять, пока не попадёшь в мишень хотя бы три раза подряд.

После пятой перезарядки, юноша всё-таки сумел выполнить этот норматив. Забрав у него револьвер, Лёха снова бегом погнал его в гору. Приведя тяжело дышащего юношу в его комнаты, парень приказал слуге принести побольше всякой еды, а после ужина, принялся показывать, как правильно чистить оружие. Глядя на это святотатство, слуга пытался что-то проблеять, но Лёха, взяв его за шиворот, выставил за дверь, пообещав вообще выгнать из удела и отправить обратно в столицу пешком, если слуга ещё раз посмеет влезть не в своё дело. Только после чистки оружия, он позволил императору, как следует заняться самим собой.

Утром, всё повторилось. Завтрак, пробежка до кузницы, работа кувалдой, пробежка на стрельбище, стрельба, обед, и снова правила обращения с оружием. Юноша стонал от боли, скрипел зубами, смахивал набегавшие слёзы, но терпел. Только однажды, он спросил, зачем нужна работа в кузнице.

— Нужно укрепить твои мышцы, — ответил Лёха. — Прежде, чем обучать тебя рукопашному бою, я должен быть уверен, что твои мускулы не порвутся, если ты сделаешь что-то не так. Терпи. Это важно.

Спустя декаду такого режима, юноша действительно начал меняться. Плечи его развернулись, спина выпрямилась, а походка приобрела упругость. Ладони императора покрылись мозолями, а в мишень он попадал пять раз из шести. Слуга, перестав без конца причитать, только неодобрительно качал головой, наблюдая за тренировками своего господина. Но сам император буквально светился от удовольствия. По просьбе