«Фантастика 2025-138». Компиляция. Книги 1-20 - Владимир Владимиров

Аурино взял, медленно развязал ленту, смотря в глаза своему бывшему главному советнику, развернул, но не стал читать.

— Что ты намерен делать дальше?

Дим пожал плечами.

— Уеду в имение. Мама до сих пор обижается на меня, что я бросил ее одну со всеми делами.

Взгляд императора стал жестким. Он опустил глаза, быстро пробежался по строчкам. Бросил бумагу на стол.

— Хорошо! — всплеснул он руками. — Я признаю — это назначение было перебором. Мы повздорили, и я поддался эмоциям. Ты мне нужен здесь. Ты еще не ответил, что произошло на праздничном шествии, не предоставил отчет о Мюрджене, о том, что произошло на севере, откуда Астрэйеллю ждать нового нападения, в конце концов, ты единственный, кто может руководить этой махиной, которую сам создал. Без тебя все встало.

— Дом Иланди в лице его главы и первого наследника служит вам, ваше императорское величество. Я имею право распоряжаться своей жизнью, как хочу.

— Это тебе только так кажется, Димостэнис, — император отвернулся от него и отошел к окну.

Дим стиснул зубы, но ничего не ответил на выпад.

Аурино молчал. Повернулся, просверлил взглядом, сорвался с места и вернулся к нему.

— Она — обладает той же гранью дара, что и я! Той самой, которую ты для меня открыл. Ты представляешь, какой силой может быть наделен наш наследник?!

Димостэнис смотрел в пол. Только чтобы не встречаться с взглядом этих почти прозрачных глаз. Только не видеть в них пустоту. Не видеть холод и насмешку над его мечтами.

— Поздравляю, ваше величество, — глухо ответил он, — надеюсь, ваши ожидания оправдаются.

— Зря ты так, — неожиданно мягко проговорил император, — я предложил ей должность главного целителя. Что ты можешь дать ей? С ее ярким даром. Тем более сейчас, когда ты сам решил стать управляющим родовым поместьем. Глушь провинции?

— Она согласилась? — против воли поинтересовался Димостэнис. Ему хотелось еще хоть немного поговорить о ней.

— Ты думаешь, от такого можно отказаться?

Дим пожал плечами. Его Лала не нуждалась во всей это мишуре, а что надо Олайе Дайонте, будущей императрице, он не знал.

— Не так давно вы хотели сделать избранницей другую девицу. Готовы были даже рискнуть короной ради нее.

Аурино смерил его тяжелым взглядом.

— Агния сбежала от меня перед самым Балом Цветов, — неожиданно признался он.

— Видимо, ей не очень понравилось, что вы хотите заключить союз с другой.

— Она ослушалась меня. Сделала то, чего не должна была.

— Расстояние от вашей благосклонности до немилости всего маленький шажок, — едко проговорил Дим.

Император проигнорировал его замечание.

— Она носит моего ребенка. Я сказал, что он не должен появиться на свет.

— Вы знаете, чем это решение может обернуться для нее.

— Я знаю, чем ее ослушание может обернуться для меня, — резко произнес правитель Астрэйелля.

— Зачем вы все это говорите мне?

— Я хочу, чтобы ты нашел ее. И вернул.

Дим едва сдержался, чтобы не фыркнуть. Неужели Аурино всерьез считает, что он будет что-то делать для него?

— Если ты сделаешь это, — правитель словно прочел его мысли, — я благословлю твой союз с Олайей. Как тебе такая сделка?

Димостэнис изумленно смотрел на человека, стоящего перед ним и не мог поверить, что это тот самый Аурино, которого он знал столько аров.

Тот самый Аурино, который пришел ночью в его дом, чтобы рассказать о несчастной любви и просить совета. Тот самый Аурино, который не так давно благодарил его за спасение своей жизни. Тот самый Аурино, который просил не бросать его наедине с пятью наставниками, не дающими ему свободно жить. Тот самый Аурино, который мальчишкой вытащил его едва живого из подвалов его собственного имения.

Тот самый Аурино, для которого он навсегда превратился в Серебряного.

— Благословит Талла ваши дни, ваше величество, — склонил он голову и покинул императорские покои.

Император сильно просчитался, что ему интересна эта сделка. Это Аурино привык к людям относиться как к вещам. Для него самого желание Олайи — закон. Она отказалась от него — значит, пусть будет так. Нет смысла бороться за то, что тебе не принадлежит.

Людей во дворце стало больше, казалось, на каждом шагу он встречал кого-то. Сейчас ему это было безразлично. Он знал, что последний раз идет по этим коридорам, что больше никакая сила не заставит его вернуться сюда. Ему не нужно больше копаться в грязи, оставленной императорскими прислужниками, не нужно заботиться о благополучии его величества и его подданных, раскланиваться с теми, кого он не желал видеть. Просто уйти и навсегда вычеркнуть из жизни все, что связано с хозяином этих мест. Теперь он принадлежит лишь самому себе.

Димостэнис свернул в один из боковых коридоров, ноги сами вынесли его сюда. Террасы на заднем дворе. Здесь можно было вырвать несколько мгновений у суеты проходящих дней и сплести пальцы в мимолетном прикосновении, сорвать быстрый поцелуй, коснуться волос.

Одно незаконченное дело у него все же осталось.

Дим вышел на балкон, облокотился на перила, стал ждать. Легкие шаги и тихий шорох платья подтвердили его правоту. Он знал, что она придет сюда. Сплетни по этим длинным коридорам разлетаются гораздо быстрее, чем ноги успеют вынести из всех переплетенных закоулков.

Димостэнис повернулся.

— Приветствую вас, сэя, — сдержанно произнес он. Держаться надо было не долго, лишь выполнить то зачем он сюда пришел.

Олайя зажмурилась, пальцы непроизвольно сжали ткань платья. Потом ресницы дрогнули, и ее взгляд остановился на его лице. На глазах, щеках, губах, спустились на шею, вновь поднялся к губам. Она здоровалась с ним, ласкала глазами, окутывала в ту нежность, которой всегда так щедро одаривала его.

— Благословит Талла ваши дни, — прошептала Олайя. Ее губы дрогнули, она попыталась улыбнуться. Черты лица исказило отчаяние. — Я… я хочу попросить вас вернуть, что принадлежит мне.

Упавшие слова разорвали плен, в который он попал, вновь увидев ее.

— Мою душу? — горько спросил Димостэнис. — Мое сердце? Всего меня?

Плечи девушки тихонько вздрогнули.

Зачем он говорит ей это? Ведь именно за этим он и пришел. Вернуть то, что она так неосмотрительно отдала ему.

— Простите, сэя. Я не позволительно веду себя.

Дим расстегнул сюртук, пальцы предательски дрогнули. Рванул платок, завязанный на шее, рубаху, нащупал шнурок, когда-то одетой ей самой.

— Нет! — воскликнула Олайя. — Нет! Нет! Нет! — она стремительно подошла к нему, положила ладонь на шнурок, останавливая. — Лилию. Я прошу вернуть мне лилию.

Они замерли. Ее пальцы опустились на грудь, лаская его, поднялись на шею, на лицо.

— Зачем, Лала? Зачем ты сделала это?

— Разве я что-то значила в вашей жизни? — горько усмехнулась