Фантастика 2025-155 - Сергей Александрович Плотников

— Хочешь помочь вытащить дофина?

— Нет. Казнь кор-роля! Надо быть — пр-роводим душу.

Я удивлённо поднял бровь.

— Зачем?

— Надо. Р-редкая душа.

— Сходил бы один, — я поморщился. — Сам знаешь, я не люблю казни.

— Подстр-рахуешь, — буркнул Анубис.

— Ты что-то чувствуешь?

Шакалоголовый передёрнул плечами.

— Плохой запах в городе. Неупокоенных душ слишком много бр-р-родит. Мне не нр-равится.

Мы с Кижом переглянулись. Анубис никогда не отличался разговорчивостью и не баловал нас откровениями. Но коли его припёрло и он говорит «надо», то к его словам стоит прислушаться.

— Если уж тебе не нравится, значит, точно надо ехать. Дмитрий Иванович, видел национальных гвардейцев у входа? Поговори с их командиром, пусть выпишет нам пропуск на казнь и даст эскорт.

Анубис довольно рыкнул и скрылся в тени, Киж отправился договариваться с гвардейцами, а я пошёл собираться.

* * *

Город был придавлен мрачной тревожной тишиной. Весть о готовящейся казни короля повергла парижан в шок и трепет. Малая их часть радовалась, но большинство пребывало в смятении. Поднять руку на монарха⁈ Немыслимое ранее святотатство. А поспешность, с которой всё делалось, заставляла людей хмуриться в предчувствии дурных знамений.

Небо, согласное с ними, затянулось тяжёлыми тучами. Не слышалось обычного гомона и криков, даже рынки были сегодня пусты. По улицам, залитым серым туманом, к площади Революции стекались отряды национальной гвардии и горожане посмелее.

Командир национальных гвардейцев, охранявших посольство, не мог упустить шанс посмотреть на историческое событие. И сам возглавил эскорт, сопровождавший мою карету. Нашу процессию не раз останавливали, требуя документы и пропуск, но он был знаком с командирами патрулей и легко с ними договаривался. Так что проблем не возникало, и я успел попасть на площадь Революции до начала казни. И даже нашу карету удалось поставить всего в пятидесяти шагах от эшафота, рядом с экипажами других важных людей, прибывших на казнь.

— Константин Платонович, так мы ничего не увидим. Давайте на крышу кареты заберёмся? Она крепкая, нас с вами выдержит.

Так мы с Кижом и сделали. С высоты нам отлично был виден лес пик и штыков, уходящий от эшафота в туманную даль. Толпа гудела, мрачно и зловеще, словно громадное рассерженное насекомое с тысячами жал.

— Дмитрий Иванович, а это что? — я указал на странную конструкцию выше человеческого роста, стоящую на помосте.

— Гильотина, Константин Платонович. Механическая машина для гуманной, — Киж выделил слово саркастическим тоном, — мгновенной казни. Там здоровенный топор падает — и раз! Голова прочь! Хрусть — и всё, словно вы масло ножом режете. Страшная штука, должен вам сказать.

— А тебе не кажется странным, что она светится эфиром, как новогодняя ёлка?

Гильотина была расписана деланными Знаками и Печатями, частью мне незнакомыми. Совершенно излишними, чтобы просто казнить человека. Жуткая машина должна была делать что-то ещё, кроме отрубания головы. Но разобраться в её устройстве я не успел.

Толпа дружно вздохнула, а затем над площадью повисло безмолвие. По широкому проходу в море людей двигалась чёрная карета. Она въехала в каре национальных гвардейцев, окружавших эшафот, и остановилась. К ней тут же подскочило трое палачей, ожидая приговорённого. Дверь распахнулась, и на брусчатку площади вышел Людовик.

Рокот пронёсся по толпе, когда тучи над головой разорвались, пропуская солнечные лучи. Свет залил короля, эшафот и палачей, прикрывших лица ладонями. Но в следующий момент тучи сошлись обратно, и свет угас, оставляя лишь серую хмарь.

Палачи окружили Людовика, чтобы раздеть его у подножия эшафота. Но тот величественным жестом отстранил их. Сам снял сюртук и опустил рубашку до пояса. По его лицу было видно — он принял свою судьбу, но хотел сохранить достоинство до самого конца.

— Это Шарль-Анри Сансон, — указал Киж на старшего палача, — или Великий Сансон, как его называют. Глава династии парижских палачей. Большой мастер своего дела, очень добрый и любезный человек.

— Добрый палач⁈

— Одно другому не мешает, — пожал плечами мертвец. — Я общался с ним и наблюдал за его работой. Он очень обходителен с осуждёнными, как может, поддерживает их перед казнью и старается не причинять лишних страданий. А в общении он тихий и незлобивый, с крайне философским взглядом на жизнь.

Возле эшафота возникла заминка. Палач хотел связать руки Людовику, но тот неожиданно воспротивился.

— Никогда! — Услышал я его гневный крик.

Он с отвращением оттолкнул руку палача с верёвкой.

— Никогда!

Помощники палача хотели скрутить короля, но Сансон остановил их. Поклонился Людовику и вытащил из кармана платок.

— Платком, сир.

Людовик вздрогнул и опустил руки.

— Делайте что хотите, я выпью чашу до дна.

По скользким ступеням короля возвели на эшафот, поддерживая, чтобы он не упал. Людовик увидел гильотину и отвёл от неё взгляд. И вдруг шагнул к краю помоста и громко обратился к притихшей толпе:

— Народ! Я умираю невиновным во всех тех преступлениях, какие на меня возводят! Я прощаю виновников моей смерти и молю Бога, чтобы кровь, которую вы проливаете, не пала когда-нибудь на Фра…

В этот момент кто-то приказал барабанщикам бить во всю силу. Грохот заглушил голос Людовика, а подскочившие палачи повели его к гильотине.

Его привязали к доске.

Толпа молчала, пожирая бывшего монарха глазами.

Барабаны затихли.

Свист топора разрубил тишину над площадью.

По доскам эшафота покатилась голова.

* * *

Помощник палача поднял голову короля, пачкая руки в крови, и показал её толпе. Площадь взорвалась ликующими криками и выстрелами в воздух.

— Vive la Nation!

— Vive la Republique!

— Vive la liberte!

Несколько человек выбежали на эшафот, окунули острия сабель в королевскую кровь и стали потрясать оружием в воздухе, крича, будто в приступе сумасшествия. За ними на помост выскочил седой масон. Погрузил руки в кровь и стал ей брызгать на тело казнённого, крича:

— Jacques de Molay, tu es venge!

Толпа бесновалась так, что закладывало уши. Но я не обращал внимания на всеобщее безумие, впившись взглядом в гильотину.

Машина смерти вовсе не закончила работу, отрубив голову. Знаки на ней светились, двигались мощные потоки эфира, и фон вокруг дрожал от силы. Что она делает? Что?

Мой взгляд наткнулся на стеклянную колбу, прикрученную сбоку конструкции. В запаянной ёмкости, капля за каплей, появлялась красная ртуть. Ёшки-матрёшки, так вот настоящая цель казни!

Рядом с гильотиной возник призрак короля. Он растерянно оглядывал место своей казни, толпу и палачей. Душа Людовика с каждым