Хроники Дерини. Компиляция. Книги 1-15 - Кэтрин Куртц

письма, и переводя взгляд с короля на Моргана. — Жаль, что мы не можем принять доказательство, подтвержденное силами Дерини. В любом случае показания герцога Аларика были бы предвзятыми, поскольку он является родственником Дункана, но вы, Дерини, знаете способы подтверждения того, что человек говорит правду, не так ли?

Конечно, этот вопрос был задан ради Вольфрама, поскольку сам относящийся к Дерини Арилан прекрасно знал, на что способны представители его племени. Сцена, которую он теперь пытался разыграть, тщательно репетировалась епископом, герцогом и королем прошлой ночью, чтобы дать надежное подтверждение клятвы Дункана, которое могла бы принять Церковь. Короли по линии Халдейнов тоже обладали силой — силой, подобной той, которой обладали Дерини, хотя сила Халдейнов была связана с божественными правом их рода управлять королевством.

Но многое зависело от признания Вольфрамом этого факта, его веры в него, и от того, правильно ли они оценили этого человека.

— Этой силой обладают не только Дерини, епископ Арилан, — сказал Келсон, сдерживая Моргана движением руки и поднимаясь, чтобы обратиться к суду. — Возможно, это и есть ответ на вставшую дилемму. Мы, Халдейны, можем определить, когда человек лжет. Это способность, которой обладают короли в нашем роду. Если я спрошу епископа Мак-Лайна и смогу подтвердить вне всякого сомнения, что он говорит правду относительно своего брака с матерью Дугала, удовлетворит ли это трибунал?

Арилан приподнял бровь и посмотрел на Кардиеля, проявляя осторожность, чтобы не показаться слишком нетерпеливым, и украдкой издал вздох облегчения, когда его священноначальник немедленно не наложил вето на предложение. Кардиель, чисто по-человечески, определенно понял, что предлагает король, но он все равно оставался архиепископом, и ему следовало придерживаться установленных правил.

А Вольфрам еще с большей силой будет настаивать на соблюдении приличий. Вольфрам де Бланет не испытывал ненависти к Дерини — что было одной из главных причин, кроме исключительной честности, послужившей основанием для его назначения в состав этого трибунала — но как странствующий епископ, нечасто встречающийся с несколькими известными при дворе Дерини, он мало знал о них, а то, что знал, оставалось слухами. Просвещения последних четырех лет было недостаточно, чтобы сразу же отмести два столетия подозрений и ненависти. Ведь некоторые из способностей Халдейнов попадали в смутную область, в которой Вольфрам был не полностью уверен.

— В чем дело. Вольфрам? — тихо спросил Кардиель, заметив выражение оцепенения на лице старшего. — Уверяю тебя, король в состоянии сделать то, что предлагает. Я видел, как он допрашивал пленников. И достигнутые им результаты всегда подтверждались — теми, чьи таланты менее доказательны на этом суде.

— Ты имеешь в виду герцога Аларика? — спросил Вольфрам, с неудовольствием бросая быстрый взгляд на Моргана.

— Да.

Вольфрам вздохнул, очевидно для остальных пытаясь отогнать свои опасения и вернуться к поставленной задаче, для решения которой он был выбран.

Затем он громко выдохнул.

— Хорошо. Я не претендую на то, чтобы оспаривать способность Его величества делать то, что, по его заявлению, он может сделать… или мнение архиепископа, что эти способности — богоугодные, — он замолчал, откашливаясь. — Однако, с юридической точки зрения, сомневаюсь, является ли благоразумным использовать помощь Его величества в этом деле. Лорд Дугал вообще-то является его названным братом.

— Вы намекаете, что я могу исказить истину из-за моей привязанности к нему? — спросил Келсон.

Вольфрам побледнел, но не отвел глаз.

— Я не намекаю ни на что подобное, сир. Но могут другие.

— Да, могут.

Вольфрам успел только резко вдохнуть воздух, когда король внезапно выхватил меч и опустился на одно колено перед трибуналом. Он держал меч за поперечину у рукоятки на расстоянии вытянутой руки — от себя и от участников заседания. Острие смотрело вниз.

— Я клянусь мечом своего отца, своей короной и своей надеждой на спасение моей бессмертной души, что я сказал и скажу только правду по вопросу, обсуждаемому этим судом. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь.

Он поцеловал священный знак, выгравированный на рукоятке, затем воткнул меч в пол перед собой, так и держа его на расстоянии вытянутой руки. Король глядел на Вольфрама и остальных.

— Я готов повторить свою клятву или любую другую, названную вами, в часовне, — добавил он, кивая на открытую дверь за их спинами. — И уверяю вас: я не подхожу с легкостью к таким клятвам.

— Никто с этим не спорит, сир, — сказал Вольфрам, выглядевший несколько смущенным. — Но — он вздохнул, явно чувствуя себя неуютно. — Сир, некоторые утверждают, что Дункан Мак-Лайн — Дерини.

— Я не считаю, что этот вопрос обсуждается здесь, — мягко заметил Келсон, поднимаясь на ноги. — Вопрос в том, действительно ли этот человек вступил в законный, настоящий брак с матерью своего сына.

— Но — если бы он был Дерини — разве он не смог бы помешать даже вам узнать правду, сир?

Вздохнув в отчаянии, Келсон повернулся к Моргану, сидевшему справа от него, и протянул ему меч рукояткой вперед.

— Морган, вспоминая клятвы верности, которые ты давал мне и моему отцу, а также приложив руку к этому священному мечу, пожалуйста, поясни епископу Вольфраму ограничения процедуры определения правдивости испытуемого, если Дункан Мак-Лайн и является Дерини.

Морган спокойно встал и положил правую руку на рукоятку королевского меча. Келсон нечасто вспоминал имя своего отца, которое влекло особые ассоциации для Аларика Моргана.

— Для определения, говорит человек правду или лжет, не имеет никакого значения, является ли испытуемый Дерини или нет, — спокойно сказал Морган. — У его величества не будет трудностей с тем, чтобы отличить правду от лжи. Ограничение заключается в том, что нужно задавать правильные вопросы. Ничто в процедуре не заставляет человека говорить правду. Просто он выдает себя, если лжет.

Вольфрам сглотнул, чувствуя себя неуютно. Он был только частично убежден.

— Сир, это правда?

— Да.

— Вы узнали бы, если бы Морган соврал?

— Если бы захотел, да, — ответил Келсон. — Процедура требует намерения. — Он повернулся к Моргану. — Я не могу просто знать, и предполагаю, что Дерини тоже не могут. Но если я того захочу, я могу отличить правду от лжи. Морган, перед Богом и этими свидетелями, сказал ли ты правду?

— Да, сир.

Келсон убрал меч назад в ножны и снова обратил свое внимание на Вольфрама.

— Мне… понятно.

Вольфрам повернулся, чтобы посовещаться с Кардиелем, Арилан в задумчивости кивал, соглашаясь с тем, что говорил архиепископ. Затем Вольфрам снова смело посмотрел на Келсона.

— Сир, я только сейчас удостоверился в том, что слышал несколько месяцев назад, но, насколько я понимаю… таланты Халдейнов не ограничены простым подтверждением правды. Более… действенные меры могут быть использованы, чтобы вытянуть из человека