Великая Война - Владислав Афинский

Но вторая угодила плечо, третья в бедро, четвёртая ушла в молоко из-за моего падения.

– Какой же ты живучий, – устало произнёс кайзеровец, вернув разряженный пистолет в кобуру.

И в этот момент я метнул Кристину ему в лицо. Гад успел увернуться в последний момент, после чего злорадно оскалился и подошёл в упор для добивания.

Я же подыхать не планировал и тут же ринулся в атаку, заставляя врага удивиться вновь. Тут же он нанёс и свой удар, но случилось кое-что неожиданное, для него.

Улетевшая Кристина воплотилась обратно в мою руку. Его же оружие ещё не набрало достаточную скорость и в результате столкновения наших клинков, мой импульс оказался мощнее и кайзеровец был выбит из равновесия.

– Как же ты задрал!

И в пари сантиметрах до плоти Кристина оказалась покрыта льдом, как и моя рука. Ублюдок отдал последние силы, чтобы сковать меня, однако случился и обратный эффект. Ледяная корка начала поглощать немца, распространяясь по телу. Я довёл его до предела, однако всё равно проиграл.

– СДОХНИ!!! – внезапно прямо позади кайзеровца появился орущий Смоленко.

Обеими руками командир роты схватился за остроконечный шлем немца, после чего пламя покрыло голову вопящего от боли ублюдка. Времени не терял зря и я, ведь ледяные оковы ослабели, хрустнул лёд, и после Кристина вонзилась в бок кайзеровца, прямо в его печень.

Очень быстро шлем кайзеровца начал плавиться, вместе с ним чернела и его кожа, в какой-то момент крик стал безмолвным. Но Смоленко отпустил своего врага только когда обуглился череп, а кожа превратилась в пепел.

– Ух, сука… какая же гнида… – прошипел Смоленко и присел, хватаясь за прижжённую рану в животе, которая всё же оказалась не сквозной, хоть и глубокой.

– Капитан! – до нашего участка добрались и другие бойцы, в том числе целитель.

Атака продолжалась, в бой вступали и другие союзники, не давая наступлению захлебнуться.

– Кошмар… ему нужно в госпиталь, – произнёс врач, присев рядом с раненным и достав из сумки плазму. – У него желудок весь разорван, так ещё и обожжён.

– Никакого госпиталя, – рыкнул Смоленко. – Я одарённый, и огонь поможет мне исцелиться. Просто… лишнее убери, да инертно-рубидиевого раствора дай.

– Как скажете, – спорить целитель даже не стал.

– И чего встали? Вперёд! В бой! Победа сама себя не выкует! Скоро я к вам присоединюсь, только… передохну… – Смоленко закрыл глаза и вроде потерял сознания.

Я быстро подобрал пистолет кайзеровца, патроны к нему, саблю…

– Измена – худшее на что способен мужчина, – тут же пожаловалась Кристина.

Ладно, саблю пришлось оставить. Вообще по-хорошему и экзоскелет стоило забрать, но они привязаны к носителю. Перекалибровка же займёт приличное время, плюс нужно найти ещё специалиста. Да и энергоранец банально из строя вышел, так что толку от экипировки не будет.

Дальнейшая зачистка траншей прошла без проблем, однако наступление на город мы не начали, оставив эту задачу союзникам. В этот раз потери личного состава поражали даже ветеранов роты. Три четвери погибло, а ведь ещё раненные остаются. Сам Смоленко тоже отправился в госпиталь, состояние его оказалось крайне хреновым. Но эта решительная жертва позволила спасти множество жизней.

Затем мы отправились в резерв, ожидая что нашу роту просто расформируют. Наступление же продолжилось, наши активно теснили врага, который отступал к Алленштейну. С выжившими мы расположились в одном из домов захваченного к утру Ортельсбурга.

Я медитировал, переваривая всё произошедшее и попутно исцеляя раны. Какой же странный этот мир, но в то же время… такой же похожий на родину. Декорации сменились, а правила всё те же. Это угнетало, как и собственная слабость. Если так пойдёт дальше, то могу и не дожить до дембеля. Кто тогда продолжит нести мои идеи? Кому достанется Кристина?

Может нужно было дезертировать? Нет, не вариант. Кристине нужно много крови, а ещё мне нужно сделать себе имя, заручится хорошей репутацией, в идеале стать героем войны. Это станет отличным фундаментом для будущего создания рода. Кроме того именно в армии можно заручится связами и поддержкой. И если кто-то в будущем попытается перейти мне дорогу, то я смогу написать условному Смоленко, который с говном сожрёт зазнавшегося засранца, попутно уничтожив его репутацию.

Война рушит судьбы, но в то же время открывает невиданные возможности. Лишь дерзости хватило урвать своё.

– Слышали новости? – с первого этажа доносились голоса солдат. – Говорят Ренненкампф, ну главнокомандующий нашей первой армией, на Кёнигсберг идти собирается.

– Ух ты, вот это отличная новость! Победим значит скоро!

– Дурень, ты что не слышал? Там у Кёнигсберга мощная линия обороны! В осаду его брать нужно. А Ренненкампфу следует не до славы рваться, а навстречу к нам выходить. А там уже объединимся и порвём кайзеровцев.

– Да, слышал я от товарища, который говаривал с адъютантом генерала, а тот в свою очередь общался с самим Самсоновым, так вот там… – солдат многозначительно указал пальцем вверх, подразумевая ставку командования, а может и самого Государя. – Что-то действия Ренненкампфа вызывают сомнения.

– Ой, да просто опять дворяне срутся.

– Срутся не срутся, а хочется без междоусобной войны между нашими одарёнными обойтись. Вечно эти рода за власть борются, а у нас из-за этого на фронте проблемы.

– Ты за словами-то следи. Мы же солдатня простая, безродная. Какой-нибудь выскочка из академии услышал бы тебя и всё, вешайся.

– Тоже верно… Эй, Саша, ты жрать будешь?!

В какой-то момент я начал чувствовать себя сверхчеловеком, отринувшим всё мирское ради духовных ценности. Однако стоило только запаху жареного мяса ударить мне в ноздри, как ко мне пришло озарение свыше. Без утоления первостепенных потребности никакой речи об утолении всяких там духовных нужд и речи идти не может. Просто банально сдохнешь с голоду.

– О, Сашка, наша легенда! – солдаты встретили меня радостно, да и вообще моё присутствие многих воодушевляло: слухи распространялись быстро, а ещё кто-то их намеренно приукрашивал, делая меня собирательным образом идеального русского солдата. – А это правда, что ты лишился руки в схватке с унтером, после чего выгрыз ему глотку?

– Руки я лишился раньше, ещё в Ольшинене.

– А как?

– Незаметно напал на командира расстрельной команды, вскрыл тому глотку своим любимым штык-ножом, – я хлопнул по ножнам, в которых находилась Кристина. – А затем ублюдок взорвался. Только и успел