Кисельные берега - Анна Осьмак

Ознакомительный фрагментстороны – со старой каргой и яблоком… Что-то ей должна бы напоминать, но… Никак не вспоминается что именно… Что же?.. Что же?.. Как странно… Почему так гудит в ушах?..

- Откуси кусочек, дорогой дружочек, - бабка вложила ей в руку яблоко и вдруг перестала трястись. – Уважь старуху…

И Кира уважила.

Она поднесла яблоко ко рту, медленно и с хрустом вгрызлась в жёсткую, сочную его мякоть…

Её тут же отпустило. Звон в ушах смолк, включив звук шуршащего в соснах ветра и поющей невдалеке свадьбы. Надкушенное яблоко со стуком упало к ногам.

- Не понравилось? – улыбнулась Бригитта.

Она захлопнула багажник и, не сказав более не слова, заковыляла по направлению к свадебной веранде.

Кира вытерла липкие пальцы о юбку. «Чёрт знает что такое…»

Всё ещё пребывая в странном недоумении от произошедшего, она села в машину, повернула ключ в замке зажигания и беспорядочными рывками выбралась со стоянки.

Домой добралась кружным путём, чтобы миновать злополучный пост ДПС.

И в «Аквариум» не поехала. Почему-то страшно хотелось спать. Как никогда. У неё хватило сил только на дорогу, на то, чтобы подняться в квартиру, доползти до дивана и, скинув красные туфельки, провалиться в сон – глубокий, как космос…

Глава 5

* * *

Яркое солнце и поёт судзумэ,

Но берегись! С Хонсю

Надвигается буря…

Там же

Яркое летнее солнце… Трепещущие на ветру лёгкие занавеси… Вкусный травяной воздух…

Откуда это?

Где-то было… совсем недавно ведь… А! На Лизаветиной свадьбе вчера. Да… Глупейшее, к слову, мероприятие… Там, правда, занавески были из дешёвого белого капрона, а здесь…

Здесь??

Кира широко распахнула до сей поры блымкающие в полусне глаза. А следом – резко села. В постели. Не на диване, где уснула вчера, не раздевшись и не добравшись до спальни своей дизайнерской квартирки в элитной высотке на Первой Продольной… А…где?

Под ней скрипнула неширокая, но массивная кровать с золочёными резными балясинами. Качнулись на сквозняке шёлковые кисти небесно-голубого полога. Пальцы судорожно вцепились в вышитое постельное бельё. Лёгкие шторы высоких французских окон, распахнутых на ослепительно-белую, залитую солнцем колоннаду, подбросил к расписанному фресками потолку игривый ветерок.

- Мамочки… - сглотнула Кира.

В дальнем углу, у белого с золотом комода, негромко зашебуршало..

- Кто здесь?

Девушка в длинном суконном платье и белом фартуке, накрахмаленном до жестяной жёсткости, виновато угнувшись, присела в нелепом книксене.

- Ваше высочество изволили проснуться? – пискнула она. – Прошу прощения, если послужила причиной вашего пробуждения, но вы сегодня так долго почивали, что госпожа Вайнцирль забеспокоилась о вашем самочувствии и…

- Стоять! – Кира откинула одеяло и неловко сползла с высокой постели: вначале коснувшись босой ногой бархатного пуфа, а после уже дотянувшись до утоптанного ворса толстого восточного ковра.

Прошлёпав по ледяным плитам пола к девушке в фартуке, она обошла вокруг неё, словно вокруг ёлки. Даже пальцем потыкала для тактильного отождествления…

- Как ты меня назвала?

Девица совсем угнулась:

- Простите, ваше высочество, - пролепетала она, стремительно бледнея носом и пунцовея ушами, – самовольно я бы отродясь не… Только по настоянию госпожи… Если вы недовольны…

Но Кира её испуганное мекекеканье уже не слушала – она пронеслась стремительным бело-розово-кружевным вихрем к одному из распахнутых окон, выбежала на дворцовый балкон и перегнулась через широкие мраморные перила.

Прямо под ней пестрели глициниями клумбы, разделённые гравийными дорожками и стрижеными кустами, упираясь в заросли рододендронов. За их живой изгородью сразу начинались зелёные холмы, опушённые кронами дубрав, исчерченные жёлтыми нитями троп и дорожек…

По клумбам бродили флегматичные куры под водительством делового, пышного петуха. Сновали по дорожкам люди в старинной одежде с корзинами, лопатами, охапками дров и дребезжащими тачками. Конюх провёл под уздцы цокающего по брусчатке коня под седлом. Завлекательно хихикала девица в чепце, перехваченная на бегу за аппетитный локоть с ямочкой симпатичным угольщиком… Она кокетливо закатила глаза на его неуклюжие нашёптывания и встретилась взглядом с Кирой. Выдернула руку у ухажёра и почтительно присела, не сводя недоумевающего взгляда с полуденного явления госпожи…

- Ваше высочество! – застонала сзади белофартучная, пытаясь накинуть на плечи Киры ещё одну хламиду из оборок и лент. – Вы ведь в неглиже! Негоже…

- В неглиже… - тупо повторила та. – Негоже…

Кира сползла на пол и уселась по-турецки, обретя пышность бело-розового торта, привалившегося к балюстраде…

- Ты… Как там тебя?

- Мари, ваше высочество.

- Ага… А ты здесь… это… кто вообще? Прислуга?

Глаза Мари округлились до размеров чайных блюдец:

- Ваша горничная. Вот уже год как…

Кира уставилась на неё. Та, чтя субординацию, быстро потупила круглые недоумевающие гляделки.

- Год? Вот как… И что же, - она слегка замялась, подбирая слова, - за это время… то есть… я со вчерашнего дня не изменилась? Как тебе кажется?

- Мне кажется, - промямлила служанка, комкая оборки фартука, - что мой долг – немедленно оповестить госпожу Вайнцирль о… о ваших затруднениях…

Кира, цепляясь за перила, поднялась на ноги и поплелась внутрь покоев: зад и ноги от сидения на каменном полу основательно подмёрзли, настойчиво напоминая о насущном.

- Мари, где мои тапки? В смысле, ночные туфли?..

Горничная услужливо метнулась к ложу и обратно с атласным произведением обувного искусства, увенчанным розовыми помпонами, и замерла, почтительно сложив на фартуке руки.

Кира машинально сунула ноги в предложенную атласную прохладу.

- Ну, чего застыла? Передумала поднимать на уши грозную госпожу Циркуль по поводу моего тягостного положения умирающей?

Мари поспешно присела в своём дурацком книксене