Стражи Леса - Фантом

Вдруг лёгкое дуновение ветра донесло до неё чьи-то слова: «Не покорись тёмной твари, и нетронута будешь». Но, судя по всему, чужое послание услышал и Астерот, потому что сначала замер на несколько секунд, а потом повернулся туда, откуда подул ветер, и выпустил веер Материи. Эльфийка испуганно закрыла лицо ладонями, молясь Мученице, чтобы её не задело, и она осталась жива.

А Материя, словно голодная охотничья собака, остановилась, выкатываясь в разные стороны клубами, больше похожими на щупальца, и, наконец, кинулась на ближайшее толстенное дерево, цепляясь отростками-щупальцами за ветки. Часть сознания Астерота переместилась в Материю, чтобы лучше ей управлять, и в итоге к посланному по их Души эльфийскому снайперу, засевшему на толстой ветви, вылетело размахивающее щупальцами чудище.

— Сохрани меня, Мученица! — почти в одно слово выпалил эльф, выпрямившись и шагнув вперёд. Тьма и Астерот с интересом смотрели на падающее тело, каким-то чудом схватившееся за ветку почти у самой земли. Вспыхнув чёрным пламенем, щупальца Тьмы устремились за неудачливым самоубийцей, чтобы застать того в попытке перескочить с одной ветки на другую. Тело эльфа пронзил десяток острых пик, и он, дёрнувшись, всё-таки упал в траву, громко стукнув шлемом о корень дерева.

Невидимка, до сих пор стоящая тише воды, ниже травы, вздрогнула. Отродье только что убило её собрата, даже не сдвинувшись с места. Ноги её предательски задрожали, и она осела на землю. Подумать только, она жива до сих пор только по его милости...

— Возвращаясь к тебе, моя хорошая, сразу хочу спросить: сколько вас? А то вдруг я уже всех ненароком перебил. — Астерот повернулся к заложнице. Глаза его светились мрачным торжеством. Эльфы падали замертво от его заклинаний с такой лёгкостью, что Тёмный даже начал корить себя, что не пытался принять свою чёрную сторону раньше. Подумать только, сколько времени можно было бы сохранить!

— Нас около тысячи... было, — она не смогла удержаться, и в голос её добавились траурные нотки. — Теперь, наверное, около трёхсот. А после Вас, думаю, даст Мученица, эльфов десять выживет.

— С чем связан резкий спад вашей численности?

— Недавно на лагерь напали Осквернённые... Я, когда узнала об этом, была на полпути туда, и струсила, не решилась вернуться обратно. Все эти, должно быть, тоже... — эльфийка обвела дрожащей рукой лежащие на земле трупы и всхлипнула, смешно сморщив аккуратный носик. — Продавшиеся Скверне эльфы становятся так сильны, что нам с ними не совладать, так что я не уверена, что в лагере выживет больше половины эльфов. Если только Жрица нам поможет...

— Кто такая эта жрица?

— Жрица... — это слово даже сейчас пробудило что-то тёплое внутри неё, несмотря на то, что она сидела на допросе и невероятно сильно боялась сидящее перед ней отродье Тьмы. Казалось, скоро всё закончится, она вернётся к себе домой, заживёт обычной жизнью, но нет. Этим мечтам не суждено было сбыться. — После того, как мы попали сюда, она стала для нас всем. Благодаря её магическим способностям мы окрепли, смогли осесть в этом лесу, именно её сила поддерживает защитные чары.

— Сколько Осквернённых эльфов и почему они так опасны?

— Никто не знает точного их числа, но не больше пяти сотен. Когда мы оказались здесь, нас было под три тысячи, многие погибли в первые месяцы нашего существования в этом проклятом мире. Треть нас сразу откололась, образовав, как оказалось, тайный культ Скверны. Культисты легко добивались успеха в любых начинаниях, всегда возвращались с охоты, нагруженные добычей. Но за это они заплатили тем, что понемногу начали разлагаться внутренне. Скоро их перестал слушать Лес, с ними не говорили звери, от них отвернулись птицы, а самое страшное, они потеряли Материю Жизни. Именно из-за неё мы можем так долго жить, оставаясь молодыми и сильными. Без неё они стали похожи на гнилых стариков, потому что многим было за триста, а больше половины жили больше пятисот лет, и тогда они обратились к своей новой покровительнице. Скверна дала им страшную силу, позволила вновь ожить, заменила им Материю. Но за это она потребовала суровую цену: тела Осквернённых менялись: у кого-то вырастали новые руки, ноги, головы; кто-то лишался рассудка, становясь слепым оружием на поводу у Скверны; третьи становились жертвами бушевавших в их Душах жестокости и злобы. Жрица до последнего терпела культ у себя под боком, боясь потерять большую часть эльфов этих лесов, но этого вынести она не смогла. Она собрала оставшихся эльфов, верных ей и Великой Мученице, и они напали на Осквернённых. Сколько тогда полегло, лучше не вспоминать, но результатом той страшной Кровавой Ночи стал исход Осквернённых в их новое прибежище. На некоторое время они затаились, мы подумали, что прогнали их насовсем, но недавно они вернулись. Вторую Ночь пережила ещё меньшая часть эльфов. С тех пор вот уже двести лет по Лесу нельзя ходить поодиночке, ведь здесь бродят эти твари. За время своего изгнания им стало окончательно чуждо всё эльфийское, и сам Лесс ними борется, пусть и не так быстро, как хотелось бы.

— Подожди, так этот лес, что, живой? — глаза Астерота загорелись ещё большим интересом.

— В некотором роде да. Эльфийская магия подарила ему жизнь, и теперь он защищает наш народ. Правда, делает он это своими способами, но я верю, что скоро вокруг их пещеры всё-таки появится защитная чаща, чтобы надёжно запереть их там.

Астерот разговаривал с невидимкой долго, почти до вечера. Чем дольше они разговаривали, тем сильнее раскрывалась молодая эльфийка. Через час она осмелела настолько, что подняла голову, перестав таращиться в траву, через два в её голосе прибавилось жизни и эмоций, через три она, сжавшись внутренне в комок, прошептала:

— Я рассказала Вам всё, что знала. Теперь я хочу знать: могу ли я пойти с Вами? Мои братья и сёстры теперь противны мне, да и не примут они меня. Вы сильны, и я смею думать, сможете меня защитить от кого угодно, а взамен я могу...

— Не стоит. — Астерот махнул рукой, вставая с насиженного места. Они сидели всё под тем же деревом: Лира привалилась к нему и дремала, Цит настороженно оглядывался, внимательно вслушиваясь в рассказ девушки, Шианхут молча стоял у дерева. — Поверь, хотел бы я, взял бы