Дочь врага Российской империи. Гимназистка - Василиса Мельницкая

— Я поняла. А если мне вновь придется защищаться?

— В тот приют ты не вернешься, если ты об этом.

— В другом будет иначе?

— Зависит от тебя. Но сомневаюсь, что ты будешь жить в приюте.

— А где же еще?

Александр Иванович рассмеялся.

— В этом кабинете вопросы обычно задаю я, странная девочка Яра.

— Ничего не странная, — пропищала я капризно, старательно изображая обычного ребенка. — Я устала. Вы же и сами все обо мне знаете.

— Ладно, кто такие эсперы, я тебе позже расскажу. Сейчас хорошо бы проклятие снять.

— И не подумаю! — воскликнула я.

— Яра…

— Они сами виноваты!

— С этим сложно спорить, — согласился Александр Иванович. — Но проклятие надо снять.

— Вот сами и снимайте!

— Так… оно твое. Ты его сотворила, тебе и…

— Думаете, я знаю, как⁈

— Желание, Яра. Искреннее желание.

Вот с ним у меня проблемы. И Александр Иванович, похоже, это прекрасно понимал, потому что подошел ко мне, погладил по голове и произнес почти ласково:

— Надо, Яра. Не бери этот грех на душу. А хочешь, давай поменяемся? Ты снимешь проклятие, а я исполню любое твое желание.

— Любое? — поинтересовалась я не без ехидства.

— Все, что в моих силах, — пообещал Александр Иванович.

Вернуть мне родителей точно не в его власти. А из возможного… о чем бы попросить? Интуиция подсказывала, что мелочиться не стоит. Но…

— Расскажите, что сделал мой отец, — попросила я. — Какое преступление он совершил?

Александр Иванович ничего не сказал, но выражение лица его стало презабавным. Вот уж не думала, что этого дядьку можно так удивить.

— Вы полагаете, мне кто-то говорил об этом? — добавила я. — Я даже не понимаю, за что меня ненавидят! Просто расскажите все, как есть.

Это всяко быстрее, чем копаться в архивах. Еще и ждать пришлось бы, когда меня в эти архивы пустят. А еще он, наверняка, знает больше, чем написано в газетных статьях.

Глава 10

— Эм… Может, лучше об эсперах? — Александр Иванович все же отмер. — Я не уверен, что смогу объяснить…

— Тогда девчонок сами расколдовывайте, — заявила я.

И обиженно оттопырила нижнюю губу.

Получилось очень даже по-детски. Я уже поняла, что тут можно и на своем настоять. То, что я сотворила, вполне могло ухудшить жизнь Яры. При желании меня обвинили бы в преступлении, и скидку на возраст делать не стали бы. И клеймо дочери врага Российской империи помогло бы забыть о смягчающих обстоятельствах. Однако Александр Иванович обращался со мной хорошо: не кричал, не бил, не запугивал. Причиной тому навряд ли стала его личная симпатия. Скорее, уровень моей силы и «способности эспера в перспективе». Не зря же он спрашивал, что я видела при переходе. Или правильно назвать это телепортацией?

А еще он прав, мне ни к чему отягощать свою и без того непростую жизнь. Девчонок я наказала, этого вполне достаточно. Пусть живут дальше… обычными дурами.

— Яра, ты еще мала, не сможешь понять… — Александр Иванович все еще пытался увильнуть от ответа.

— Объясните так, чтобы поняла, — не уступала я. — Простыми словами.

Он вздохнул, прошелся по кабинету. Налил себе чаю, сделал глоток и отставил стакан. И сдался.

— Ладно, слушай. Только без соплей. Начнешь реветь, отправлю туда, где нянчиться с тобой никто не будет, — сказал он жестко.

Я согласно кивнула.

— Твой отец… убил много людей. — Он тщательно подбирал слова, но от этого правда становилась лишь тяжелее, безжалостнее. — Вернее, они погибли по его вине.

— Вы же знаете, что я потеряла память после пожара? — спросила я, так как он замолчал. — Она все еще не восстановилась полностью. Я не помню, кем был мой отец.

И, пожалуй, прозвучало это цинично. Известие о том, что погибли люди, маленькая девочка проигнорировала. Зато ее интересуют подробности. Но, похоже, Александр Иванович уже смирился с моими странностями. Или считал, что я веду себя так из-за стресса. Я же предпочитала не фальшивить, не выдавливать из себя слезу. Да и ложь он почувствует, а это не в моих интересах.

— Инженер-конструктор по ракетостроению.

Ракеты, значит. Космодром? Черт, мы в Москве жили или…

Память Яры сжалилась надо мной, подсказала ответ.

Мы с мамой жили в Москве, папа — где-то в степях. Точное местоположение космодрома или завода по строительству ракет Яра не знала. Скорее всего, эта информация была засекречена. Перед трагедией папа взял отпуск на несколько дней, чтобы присутствовать на семейном торжестве. Он не мог пропустить семидесятилетие своей матери, моей бабушки. Однако… в его отсутствие на заводе что-то пошло не так?

Яра случайно услышала телефонный разговор. Дверь в кабинет отца была приоткрыта. Она не подслушивала, просто хотела зайти к папе, но он говорил по телефону, и она ждала, когда разговор закончится, чтобы не мешать.

«Нет, я против… Я категорически против… Испытание нужно отложить, это преждевременно!»

Он говорил с паузами, злился, даже кричал на собеседника. И в конце раздраженно бросил трубку. Яра побоялась его тревожить, ушла к себе.

— Твой отец отсутствовал во время важного испытания, — продолжал Александр Иванович. — Настолько важного, что на полигоне собрались… важные лица государства. В том числе родной брат императора, великий князь Петр Михайлович.

«Но папа был против испытания!» — чуть не завопила я.

Не время. Яра — не надежный свидетель. Разговор, что она услышала, мог быть о чем-то ином.

— Он тоже… погиб? — спросила я, наконец-то почувствовав настоящий ужас.

Такой, что мороз пробежал по коже. Смерть члена императорской семьи… и важные лица государства… Министры? Военачальники? Да уж…

— Погибли все, кто находился в радиусе десяти километров от эпицентра взрыва, — сказал Александр Иванович. — Несколько населенных пунктов были стерты с лица земли.

Тут у меня и вовсе челюсть отвисла. Весьма непритворно. На чем у них ракеты летают⁈ Взрыв был ядерным? Хотя… там вроде бы радиус поражения шире…

Информации отчаянно не хватало. Мне определенно будет чем заняться в ближайшие годы.

— Вина папы… была доказана? — выдавила я.

— Он признал вину.

— Признал или доказана? — не удержалась я. — Ведь есть