Рысюхин, тринадцатый тост был лишним! - Котус

За обсуждением наших возможностей провели минут пятнадцать, пока не заметил, что Ульяна мнётся, явно хочет что-то сказать, но не решается.

— Уля, у тебя что-то есть сказать?

— Я спросить хочу, не понимаю кое-чего…

— Спрашивай, если знаю — отвечу.

— Вот эти Подосиновиковы, с их заведениями… Это же как наши трактиры примерно, да?

— Некоторые — да, большинство — другие, но в целом — да, примерно то же самое.

— Получается, они наши конкуренты? Почему тогда мы им помогаем⁈

— Уль, ну какие «конкуренты», о чём ты?

— Прямые! Или, вот, тот же квас — у нас же есть пивоварня, почему бы там заодно и квас не делать? Это же похожие напитки, только один из нах безалкогольный, почти?

— Начну с кваса, это проще. Квас и пиво — напитки разные, вообще! Конечно, на пивоварне или пивном заводе есть часть оборудования, которое можно использовать и там, и там, но в целом разница больше, чем между борщом и салатом. И, кстати: пиво — ВАРИТСЯ, это так и называется, «пивоварение», а квас — продукт холодного брожения. Это принципиально разные процессы, не говоря уж о совершенно разных дрожжах. Так что в любом случае придётся строить рядом новый цех, в который ставить новое оборудование, набирать и обучать новых рабочих… А прибыль с кваса нормальная только летом, зимой его мало кто покупает, разве что в своих трактирах предлагать. К тому же в Смолевичах его уже делают, и в Червене тоже, причём на хлебзаводах, то есть, им сырьё даже покупать не нужно — не проданный хлеб используют, а всё остальное и так закупают. Нам же нужно будет влезть на уже поделённый рынок с ярко выраженной сезонностью и к тому же с точно таким же продуктом, как у конкурентов. Ну, и зачем нам это всё надо? Других дел нет, что ли, причём катастрофически⁈ С квасом понятно?

— Да, вполне. Но по трактирам — это же наши прямые конкуренты! Зачем помогать им, если можно поставить свои заведения⁈

— Начнём с того, что они — в Могилёвской губернии, мы — в Минской. Нам Смолевичского и Червеньского района хватит, чтобы в ближайшие… ммм… лет тридцать по трактиру в год открывать! В Могилёвской у нас только в Викентьевке трактир, который больше для себя и для приезжих покупателей ставили. Даже в Тальке хоть и планировали — но так и не открыли. Потому что местным хватает своей корчмы и вокзального буфета, который проходит чуть ли не по категории ресторана, кафе — так точно. А военным в увольнении в заведения, где спиртное в разлив продаётся, заходить нельзя, кроме как в присутствии и под контролем офицера. И если в Викентьевке они ещё рискуют заскочить, посидеть немного, то обнаглеть настолько, чтобы входить в трактир, который в прямой видимости от штаба… Так что просто нет клиентов для ещё и нашей корчмы.

— Мало ли, что в Могилёвской у нас заведений мало — можно же и открыть! И почему только одно в год⁈ Не самим же за прилавком стоять, нанять людей…

Ульяна осеклась.

— Вот-вот, ты их найми ещё, а для начала — найди! Сколько искала для трактира в Рысюхино управляющего? Можно, конечно, по учебным заведениям чёс проводить, выгребая выпускников — только кто даст гарантию, что из них толк будет? Да и ещё один нескромный вопрос — где столько денег взять⁈ Попытаться под себя подмять хотя бы одну губернию, не трогая столицу, это задача такого масштаба… Ты себе хомячка представляешь?

— Да. Недавно мода на этих мышей бесхвостых мода пошла.

— И бананы видела?

— Даже пробовала! — Гордо ответила супруга и почему-то слегка зарумянилась.

— Вот теперь представь себе большой банан, вот такой вот! — Я отмерил руками сантиметров тридцать. — И представь маленького хомячка, который пытается его в себя запихнуть. Представила? Ну, так это ещё что, ты предлагаешь в этого хомячка (в нас, то есть) запихать кабачок, причём кабачок-рекордсмен. Тут не то, что мордочка треснет, тут всего порвёт вдоль по швам на четыре ломтика!

Я перевёл дух.

— Нет, конечно, если положить на это всю жизнь, считать каждую копейку, пуская её в дело, то к закату дней можно создать корпорацию, в которой будет десять, двенадцать, да хоть пятнадцать тысяч заведений, в которых, а заодно на их обеспечении, будет работать миллион человек! И что⁈

— Что? — Даже не заметил, кто именно спросил.

— И окажется, что жизни у тебя не было, с семьёй общался два-три часа в год на официальных обедах. Твои дети, а тем более — внуки, совершенно незнакомые тебе люди с твоей фамилией и вспомнить ничего не можешь, кроме своего кабинета. При этом ты в душе не представляешь, что на самом деле творится в твоих заведениях, кто там работает и что продаёт. А самое главное — конкуренты никуда не делись[5].

— Почему⁈

— Потому что власти не позволят устроить монополию. И потому, что никогда нельзя угодить всем, всегда найдутся недовольные тем или иным, и они уйдёт к конкурентам, или, скорее, даже смотреть не станут в твою сторону. И получится, что жизнь свою и семью ты уничтожил ради фикции.

Выдохнул, выпил водички — что-то меня эта, мимоходом поднятая, тема зацепила за живое.

— Можно жить ради того, чтобы работать, зарабатывать всё больше и больше денег, хотя даже имеющихся за три жизни не потратишь. А можно работать для того, чтобы обеспечить себе и семье достойную жизнь, и ни часов больше. Мне лично нравится второй вариант.

Я с минуту помолчал, как и мои собеседники, потом вздохнул:

— Ладно, на чём мы там остановились? Поставки продуктов предлагать будем или нет? Нам рыбу девать некуда — рыбаки грозятся по десять тонн в год вылавливать и сортировать, это не считая возможного лова на Самоцветной и в озере Верхнем, а мы больше трёх никак не ухитряемся пристроить, рекорд — пять, но и то, только три дня таких было…

В понедельник неожиданно позвонил управляющий и совладелец стекольного завода. А ещё более неожиданной оказалась его просьба. Меня давно раздражало то, что из Риги мои грузовики возвращаются порожняком. Нет, прибыль они привозят более чем хорошую, но — неприятно. Не слишком сильно, однако непорядок же! Бросил клич среди управляющих: кто придумает, что нам из Прибалтики к себе привозить? Или, может, у шведа