Вожатый из будущего - Анна Наумова

Мы быстро умылись и побежали в столовую.

— Долго спите, — беззлобная попеняла нам повариха, пожилая женщина с добродушным лицом. Я узнал ее: она работала в столовой нашего университета и не стала сильно ругать меня, когда я уронил поднос с едой в очереди, разбив посуду. Тогда-то я впервые и увидел в университете своего отца, которому на тот момент было всего двадцать пять лет. — Да ладно, дело молодое. Это нам, старикам, не спится. Сегодня заезд, ребятки, день у нас у всех напряженный. Да ешьте, ешьте, жалко что ли… Будет мало — еще наделаю. Только поскорее, вот-вот пионеры приедут, мне на эту ораву еще готовить надо. Ты, Матвейка, после армии прямо заматерел! За двоих теперь ешь, наверно.

Мы с Валькой получили на двоих большую тарелку вкуснейших бутербродов с маслом, поблагодарили, взяли стаканы с чаем и заняли ближайший стол.

— Завтра заезд, — с набитым ртом проговорил Валька. Значит, сегодня у нас что-то вроде свободного дня. Инструктаж только будет.

Заезд? Интересно, а как это все будет? Я же никогда в жизни не был в пионерском лагере. Да и в обычном подмосковном лагере тоже не довелось побывать. В заграничных лагерях, куда меня отправляли родители, мы в основном учили английский, ходили на экскурсии и пили пиво, купленное в магазине втайне от начальства. Так я попробовал и лагер, и стаут, и всевозможные виды элей. Не обходилось, конечно, и без казусов. Так, однажды меня забрали в отделение — я пытался пройти в ночной клуб в одном из боро Лондона по поддельным правам. Хорошо, что обошлось без серьезных последствий.

— Детство вспомню свое, — в предвкушении заезда веселился Валька, уминая уже четвертый бутерброд. Я поспешно пододвинул к себе тарелку и ухватил предпоследний. Глядишь, так и остальные слопает. — Это же одно из самых ярких воспоминаний: длинные колонны разномастных автобусов с надписью «Дети», весь транспорт беспрекословно уступает дорогу…

— А сколько путевка стоила, не в курсе? — полюбопытствовал я ради интереса, с наслаждением уминая булку с маслом. Да это ничуть не хуже любимых мною панкейков из пекарни. И черный чай в граненом стакане, пожалуй, даже будет повкуснее моего любимого молочного улуна по тысяче рублей за унцию.

— Не знаю, — равнодушно ответил Валька. У меня родители на разных предприятиях работали, я же тебе рассказывал. Пять лет на одном, три-четыре года — на другом. И отец, и мать. И почти у каждого завода был свой пионерлагерь. Я часто на две смены просился, настолько не хотелось у бабушки в деревне торчать. Ты же знаешь, как я грядки ненавижу. Думаю, родители были довольны, что могут летом отдохнуть от своих чад. Насчет путевки — ну вроде большую часть стоимости оплачивал профсоюз предприятия, куда платили взносы. Поэтому родители мои платили сравнительно небольшие деньги. Мне как-то такие тонкости были до лампочки, я же ребенком был. Вот когда своих буду отправлять, тогда и заморочусь.

— Значит, смен было три? — продолжал я расспросы. Мне все было интересно.

— Ну да, — пожал плечами Валька, вытерев губы после завтрака. — Ух и наелся я… Прости, друг, увлекся, тебе почти ничего не оставил. Давай так: за ужином все бутеры твои?

— Ладно, ладно, — нетерпеливо перебил его я. — Ты про лагерь рассказывай. Обойдусь без бутеров.

— Ну смотри, — Валька по привычке хотел было откинуться на спинку стула, чтобы пошатать ее, но забыл, что сидит на табуретке, и чуть не рухнул наземь. — Да, три смены, по три недели каждая. Первая смена начиналась в первых числах июня. Перед началом смены идешь на медосмотр, если все хорошо, получаешь путевку — раскладушка такая цветная, напечатанная. Там возраст, рост, вес, особые отметки вроде аллергии — ну не суть, в общем. Вещей немного надо было. Берешь кеды, кроссовки, треники, мыло, зубную пасту щетки, полотенце банное, мочалку… Я еще книги брал, фантастику. А, забыл ещё — кеды или кроссовки. Я еще конфеты с пряниками брал — с чаем попить, ну и так сказать, для установления дружеских контактов с населением. Ты чем-нибудь поделишься, с тобой чем-нибудь поделятся — ну и завязывается общение. Один раз какой-то парнишка чуть ли не ящик черешни с собой привез — хотел со всеми подружиться и щедро всех угощал. А пацаны ленивые же — мыть эту черешню никто не стал. Ну и вышло через день, как в фильме «Добро пожаловать или посторонним вход воспрещён». Смотрел?

Я сделал вид, что понял, о чем говорит Валька. Про фильм этот я слышал, но посмотреть его, к сожалению, так и не удосужился. Надо будет глянуть, как вернусь. Обязательно. Я украдкой открыл блокнот, который носил с собой в кармане, и тщательно записал название фильма, чтобы не забыть.

— Приезжаешь, в общем, при полном параде: рубашка, галстук, брюки, — приятель дальше продолжал предаваться воспоминаниям. — На чемодан бумажку клеишь — имя, фамилия и отряд. Первый — самый старший, почти выпускники школы. Второй — девятый класс, ну и так далее, по убывающей. Иногда десять отрядов бывает, по числу классов школы, иногда больше, иногда меньше — тут уж как повезет.

— А сколько человек в отряде? — я пытался как следует запомнить все, что говорит Валька.

— Может быть двадцать, может — тридцать и больше… — пожал плечами приятель. — В каждом отряде вожатый и воспитатель. Воспитатель — он вроде как постарше и больше полномочий имеет. Вот Кирюха, который с нами приехал, — он уже воспитатель.

— Подружился с кем-нибудь?

— Да конечно! Только сам знаешь, как это бывает: дружишь, пока смена не закончится. Потом с теми, кто понравился, контактами обменялись, пару раз созвонились-списались, да и забыли. Один раз в парке Горького с каким-то парнишкой случайно встретились, поздоровались, обменялись парой фраз — и все. Лагерная дружба недолговечна. А ты с пацанами из армии общаешься?

— Так, кое-с-кем, — уклончиво ответил я. — Я же только дембельнулся, ни по кому еще не успел соскучиться.

— Знаешь, а я больше всего не сам отдых запомнил, а поездку: едет целая колонна автобусов, пять или десять штук, мы песни поем, ну пионерские — «У дороги чибис, у дороги чибис»… А впереди машина ГАИ идет. Такие колонны повсюду летом были. Я